Я уже привыкаю к тусклому сиянию луны, ставшему для меня словно частью образа жизни. В коридоре четыре двери. Одна, открытая, ведет в ванную. Остальные три закрыты. Сжав в руке нож, словно он способен остановить винтовочную пулю, я прикладываю ухо к первой двери слева, но оттуда не доносится ни звука. Взявшись за ручку, я слышу тихий шепот из-за последней двери.
Я застываю на месте, затем подхожу к последней двери и прикладываю к ней ухо. Мне кажется или кто-то действительно произнес: «Беги, Пенрин!»?
Я приоткрываю дверь.
— Почему ты никогда меня не слушаешь? — спокойно спрашивает Раффи.
Я проскальзываю внутрь и закрываю за собой дверь:
— Пришла тебя спасти.
— Меня не спасешь, зато тебя поймают.
Раффи сидит посреди комнаты, привязанный к стулу. На его лице запеклась кровь, стекающая из раны на лбу.
— Они спят.
Подбежав к стулу, я прикладываю нож к веревкам на запястьях ангела.
— Нет, не спят.
Голос Раффи звучит столь убежденно, что у меня в голове включается сигнал тревоги. Но прежде чем на ум приходит слово «ловушка», меня ослепляет луч фонаря.
— Резать веревки я тебе не позволю, — произносит чей-то низкий голос. — У нас их и без того не хватает.
Кто-то выхватывает нож из моей руки и грубо толкает меня на стул. Фонарь гаснет, и приходится несколько раз моргнуть, чтобы зрение вновь приспособилось к тусклому лунному свету. К тому времени, когда возвращается способность видеть, мне уже связывают руки за спиной.
Их трое. Один проверяет веревки на запястьях Раффи, пока другой стоит, прислонившись к двери, словно просто зашел в гости. Я напрягаю мышцы, пытаясь ослабить путы, но мои запястья связаны так крепко, что боюсь, как бы не треснули кости.
— Придется извинить нас за отсутствие света, — говорит тот, что стоит у двери. — Мы прячемся от непрошеных гостей.
Все в нем — от командного голоса до небрежной позы — говорит о том, что он тут главный.
— Я что, и впрямь такая неуклюжая?
Главный наклоняется ко мне, глядя прямо в глаза:
— В общем-то, нет. Наши часовые тебя не видели, а им приказано следить, не появишься ли ты. Так что — не столь уж и плохо.
В его голосе слышится одобрение.
Раффи издает горловой звук, напоминающий рычание собаки.
— Вы знали, что я здесь? — спрашиваю я.
Мужчина снова выпрямляется. В лунном свете трудно разглядеть детали внешности, но он высок и широкоплеч. Волосы по-военному коротко пострижены, и шевелюра Раффи по сравнению с ними выглядит постыдно растрепан-ной. В чертах лица чувствуется решимость и уверенность в себе.
