— Мы здесь плов ели, да?
— Точно. А вот это?
— Вход в пещеру к первобытным людям, — угадала Ольга. — Это все ты рисовал, да?
— Я…
— Этого солдата я где-то видела…
— Во Дворце… Там и другие мои работы выставлены, только ты смотреть не захотела, — сказал он.
— Я же не знала… Ты обиделся, да?
— А, чепуха! Ты пока смотри, а я соображу что-нибудь.
— Не беспокойся, прошу тебя.
Она продолжала разглядывать картины. Вот еще такая же картина, только большая: край дороги, след шин у самой кромки обрыва и, как крест, — воткнутый над тесниной автомобильный руль. На черном круге можно даже прочесть вырезанные ножом буквы: «Андрей. Лиза». Из кухни послышалось шипенье, запахло раскаленным маслом.
— Кто такие Андрей и Лиза? — громко спросила Ольга.
— Лиза — моя жена… А Андрей — брат ее, — услышала она и замерла перед картиной. Василий показался в проеме двери, прислонился плечом к косяку. — Лиза последние дни ходила… Андрей ее к матери вез. Рожать… Гололед был на перевале… Этот руль там и раньше стоял. От другой машины… Шофера на память о погибшем шофере врыли. И как предупрежденье остальным… Буквы я сам подрисовал, для себя…
— Когда это случилось, Вася?
— Скоро три года… в декабре… Иди сюда, здесь теплее, плита горит…
Она с ревнивым чувством окинула взглядом стены, но среди картин не увидела ни портрета, ни фотографии женщины. Не было фотокарточки и на низком полированном столике со стеклянной столешницей. На столе стойла лишь керамическая ваза и чашка. В вазе вместо цветов — толстые и тонкие кисти, павлинье перо, похожее на большой зеленый глаз с золотистым зрачком, разноцветные карандаши.
…Они ели яичницу с колбасой со сковороды. Вошла Найда, постояла сбоку Ольги и доверчиво положила тяжелую голову ей на колени.
— Не укусит, — убежденно произнесла Ольга. — Как ластится — не укусит. — Поведение собаки растрогало молодую женщину.
— Дай ей колбасы, — посоветовал Василий. — Сейчас суп ей доварится… Мы с ней на концентратах привыкли.
— Ты давно рисуешь? — поинтересовалась Ольга.
— Еще в школе. Потом в армии. Я тебе сейчас одну начатую покажу. — Он ушел в комнату и вернулся с рамкой, обтянутой холстом. — Узнаешь?
На холсте была изображена женщина. Она сидела на чем-то высоком, не касаясь ногами пола, чуть наклонившись вперед и упираясь ладонями в сиденье. У нее были узенькие острые плечи и маленькие груди. Лицо едва прорисовано несколькими штрихами: выпуклый лоб, маленький прямой нос и широко поставленные вопросительные глаза. Прядь черных волос прикрывала часть лица.
