Валя открыла дверь своим ключом, но отец услышал ее шаги по коридору и вышел навстречу. Он, видимо, только что пришел с работы и еще не успел переодеться. Валя скользнула взглядом по белой сорочке и коричневым брюкам отца, — вчера вечером она гладила ему все это.
Едва взглянув на дочь, Кудрявцев спросил встревоженно:
— Что-нибудь случилось, Валюша?
Валя надеялась, что у нее хватит сил рассказать отцу все по порядку, но, увидев его заботливый взгляд, разрыдалась.
— Его осудили, — едва произнесла она сквозь слезы.
— Валюша, родная, что с тобой? Что случилось? Кого осудили?! — торопливо спрашивал Кудрявцев, обнимая дочь, но Валя не могла выдавить из себя ни слова.
Наконец она успокоилась и, стараясь говорить твердо и решительно, сказала:
— Пойдем, папа! Мне нужно с тобой поговорить.
Она вошла в свою маленькую комнату, оклеенную желтыми, цветастыми обоями, и села на кровать.
Отец сел рядом с ней.
— Папа, речь идет о Володе, — сказала Валя. — Я знаю, ты его не любишь, но сейчас речь идет о судьбе человека.
С трудом подавляя слезы, Валя рассказала о суде. Закончив свой рассказ, она долго не решалась взглянуть на отца.
Кудрявцев положил ей руку на плечо.
— Я предвидел все это, — тихо произнес он.
— Что, что ты мог предвидеть?! — удивленно воскликнула Валя. — Этот суд? Этот жестокий приговор?!
— Нет, Валюша, — медленно покачал головой Кудрявцев, — разумеется, не это. Но я был убежден, что парень плохо кончит.
— Почему?! — вскричала Валя. — Как ты можешь…
— Валя, девочка, успокойся, — прервал ее Кудрявцев. — Поговорим об этом потом… позже.
— Нет, нет! Я хочу говорить сейчас! Неужели ты не понимаешь, что ни о чем другом я не могу говорить?
— Хорошо, — мягко согласился Кудрявцев, — давай сейчас. — Он встал, сделал несколько шагов по комнате и остановился, прислонившись к косяку двери. — Видишь ли, — продолжал Кудрявцев, — все эти месяцы я молчал. Мне было тяжело молчать, Валюша. Знать, что ты встречаешься с этим… — он едва удержал уже готовое сорваться с губ резкое слово… — с этим человеком, знать и чувствовать свое бессилие — это очень, очень тяжело.
Он глубоко вздохнул. Валя молчала.
— Теперь наступила развязка, — продолжал Кудрявцев. — То, что не сумел доказать тебе я, доказал суд.
— Нет, папа, — сказала Валя, — суд ничего не доказал.
— Почему?! Следователь, судья, прокурор — все они, по твоим же словам, считают его преступником…
Валя вздрогнула, и Кудрявцев умолк, оборвав себя на полуслове.
