В сумке завибрировал телефон. И я почему-то всем нутром чувствовала, что это Макс.
– Алло!
– Маша?
– Да.
– А может, все-таки Света?
– Может, и Света.
– Как твои дела? Рассказывай! Кстати, первый раз вижу, чтобы за номер телефона еще и доплачивали сто рублей. Такой товар, да еще и с предоплатой!
– Ты долго будешь надо мной издеваться?
Он посмеивался. Так расслабленно и спокойно, что не хотелось ни вина, ни спать, ни думать о вегетососудистой дистонии.
– У тебя очень красивая девушка. – Мне показалось нужным добавить и это.
Макс снова начал смеяться.
– Ну что? Скажешь, что некрасивая? – не могла я выдержать второй по счету смех вместо ответа.
– Да нет, красивая-то красивая, только… Ладно, не важно.
– Почему не важно?
– Ну я сначала хотел сказать, а потом передумал. Не нужно. Стало быть, тебе девушка моя понравилась?
Я поперхнулась:
– Нет, я просто заметила, что она очень красивая.
– Ревнуешь?
Я снова поперхнулась.
Начала откашливаться.
Пыталась делать это как можно тише, чтобы Друг из Бронкса не пришел мне постучать по спине и не испортил такой разговор.
– В смысле? – Иной реакции я выдать не могла.
– Ну что я, не вижу, что ты ревнуешь?
– А какие у меня могут быть права на тебя?
– Дело же не в правах, а в отношении. Что ты там пьешь?
– Чай. Травяной.
– Врешь.
– Вру.
Сзади послышались шаги Друга из Бронкса.
– Ну и долго ты будешь трындеть по телефону?
– Парень твой? – поинтересовался Макс веселым голосом, наперед зная отрицательный ответ.
– Ревнуешь?
Он снова засмеялся.
– Ладно, перезвони мне, как будешь одна!
– А если ты будешь не один?
– Я уж как-нибудь разберусь. Уж если я справился с утилизацией волос с сиденья машины и из спальни дома, то уж с удалением твоих сообщений как-нибудь справлюсь.
– А вдруг я тебе не буду писать?
Он снова засмеялся.
Повесил трубку.
Без «пока» и «привет».
Ну не бред? Мог бы быть и поделикатнее.
Я вернулась на кухню с серьезным выражением лица.
Никак не могу решить, что сложнее – натянуть улыбку, когда хочется плакать, или скрыть свинячий восторг?
– Смотри-ка, ее больше не волнуют ментальные поля! – Ярослав видел в людях больше, чем хотели бы того люди. – И что такого хорошего случилось с нами? Давай делись!
– Да ничего ровным счетом. Правда!
Сашка понял, что я начала врать спустя полчаса после обещания этого не делать. Хотя я лично не могу согласиться с тем, что врала, скорее так – недоговаривала.
Мы ехали домой молча. Мне не хотелось рассказывать о произошедшем Другу из Бронкса – не потому что ревностно относились, а потому что считали все окружающее недостойным нашего внимания. Если бы наутро он решил бы жениться, то на фразе «И если кто-то из присутствующих знает причину, по которой этот брак не может быть совершен, то пусть говорит сейчас или вечно хранит молчание» – я бы вряд ли кусала себя за язык. Именно поэтому Сашка никогда не пригласит меня на свою свадьбу.
