Когда я зашла в квартиру, мама все еще не спала. Эмиль сильно надрался и полночи блевал в ванной, а она ждала, пока все устаканиться и заливала себя валокордином.
– Где диск Алены Свиридовой? – спросила я с порога.
– Да ты пьяна?
– Нет. Я выпила немного, но пьяной себя не считаю.
Я с закрытыми глазами дотронулась кончика носа и прошлась взад-перед по кромке паркетной доски.
– Ладно, иди спать!
Я двинулась в сторону комнаты, как вдруг мама меня окрикнула, странным таким криком, больше напоминающим шепот:
– Иди сюда. Скажи мне, он знает, что ты моя дочь?
– Ты о ком? – Тут до меня разом дошло, и я внесла поправку. – Нет, с чего ему – он вообще думает, что я Света.
– Телефон ты ему не оставляла?
– Мам, почему ты так беспокоишься?
– Ладно, я скажу тебе правду. Он никакой не издатель. Мы с ним знакомы достаточно давно, еще при моей совместной жизни с отцом романа так и не получилось, легчайший флирт, но ты знаешь, для замужней женщины это оставляет безумные шрамы. Когда тебе под сорок, но ты еще хороша и тебе отказывает легкое как перышко внимание двадцатисемилетний юноша.
– Для тебя он юноша. Сколько ему сейчас?
– Тридцать три. Расскажи мне, какой он в сексе! Прошу тебя!
На мое счастье из душа вышел Эмиль.
И мама переключилась на него, пытаясь уговорить его принять энтеросгель, пока я по-тихому улизнула в свою комнату.
Забурилась под одеяло, задернула сначала шторы, потом нажала кнопку закрытия наружных жалюзи, поставила кондиционер на восемнадцать градусов. Мне все равно, что сейчас июнь – для меня самый настоящий сентябрь в мыслях.
Осталось мне влюбиться в Эмиля, и мы с мамой можем смело убирать Набокова с полок книжных магазинов.
* * *
Мне не спалось. Но впервые за долгое время я не думала о жизни и смерти и не придумывала себе страшные болезни, принимая аллергический прыщ за экзему.
Около восьми утра я не выдержала и встала. Побродила по квартире, взяла Фиму и пошла гулять. Мы долго искали клумбочку побольше, чтобы покакать, в результате остановились на зеленом коврике у входа в магазин – к такой траве привыкают собаки, живущие на Остоженке.
Я вернулась домой.
Долго думала, можно ли зайти утром в спальню к маме, когда у нее есть молодой супруг. Потом подумала, что ничем из раздела гениталий меня удивить не возможно, и приоткрыла дверь.
Эмиль спал один.
Где же мама?
Я прошла по коридору до кабинета.
На разложенном кожаном диване спала мама, укрывшись пледом. Солнце пробивалось в незашторенные окна.
