— А то как же, батюшка князь, ‑ заверил Тимоха, поднимаясь с земли. Поначалу до Матвеевой заимки дойти, а там с полверсты до глухариной потехи.
— Возле Матвейки, сказываешь, ‑ раздумчиво проронил Телятевский и заходил по берегу. В памяти предстала княгиня Елена ‑ молодая черноокая супруга. Заждалась, поди, истомилась в стольном граде да в душных теремах. В вотчину просилась ‑ не взял. Мыслимо ли ей в колымаге более сотни верст трястись. Первая жена князя оказалось квелой, семь лет ее хворь одолевала, а затем вконец занемогла и преставилась.
На Елене, родной сестре князя Григория Шаховского, Андрей Андреевич был женат всего второй год.
— У нас в семье хилых не водится. Мы Шаховские и родом вельмы знатны, и здоровьем никого бог не обидел, ‑ похвалялся князь.
Правду сказал путивльский князь. Сестрица его так и пышела здоровьем. И красотой взяла, и умом, и нравом веселым.
"Ежели мне сына подарит ‑ всей Москве гулять. А Елене любую забаву разрешу, пусть потешится. Даже на коня посажу, озорницу", ‑ с улыбкой размышлял Телятевский.
Князь зашагал к шалашу и услышал, как возле костра Тимоха рассказывал Якушке:
— Я ее из самопала едва не сразил. За ведьму лесовицу принял. А у бортника вновь повстречал. Ну и краля, скажу я тебе…
Андрей Андреевич подошел к костру, разрывая руками пахнущую дымом горячую утку сказал:
— Веди к бортнику, Тимоха. Глухариную потеху будем справлять.
Василиса второй день пряталась в лесу. Так старый бортник повелел. Девушка перед этим сидела на дозорной ели и заметила на лесной дороге до двух десятков всадников.
— Мамон с дружиной едет. Чую, недобрый он человек. Прихвати с собой нож да самопал для береженья и ступай, дочка, в лес. Коли Мамон у меня на ночлег встанет ‑ в избушку не ходи. Я тебе знак дам ‑ костер запалю. Узришь к вечеру дым ‑ на дозорной ели ночь коротай. Да гляди, с ратником не столкнись, ‑ озабоченно проговорил Матвей.
Василиса зашла в избу, сняла со стены самопал да охотничий нож и, распрощавшись со стариками, побрела в глухой бор.
Бортник прошел на пчельник к дозорной ели.
"Берсеня упредить забыл. Неровен час, заявится на заимку и ‑ прощай его головушка. Один привык в избушку ходить", ‑ в тревоге подумал Матвей, взбирясь на дерево. Вступил на плетеный настил и потянул на себя веревку. На самой вершине ели сдвинулась поперек ствола мохнатая лапа, обозначив зеленый крест из ветвей.
— Вот теперь пущай и Мамон наведывается. Федьке издалека крест виден, не прозевает.
