– Не говори, что ты отдал ему один из лучших своих клинков!
– Возможно, не уверен, – равнодушно произнес Ренар. – Тот, который подал мне утром Бодмаэль. Я все равно в них путаюсь.
– Лучше бы мне подарил! – фыркнул Кассиан.
– Забирай любой, ты же знаешь.
– А, нет, так неинтересно, – вздохнул Кассиан. Он то ли протрезвел, то ли достиг той стадии опьянения, когда мог вести занятную беседу, а не скучно разглагольствовать об отвлеченных вещах. – Приятней получить подарок, если он преподнесен благородно.
– Кассиан де Аллат заговорил о благородстве? Поистине, сегодня солнце упадет за горизонт и больше никогда не поднимется! – Ренар повернулся к молча слушавшей Колетт. – Понравилась ли вам дуэль, моя дорогая?
– Не очень, – ответила она честно. – Зачем вы это затеяли? Ведь он мог убить вас.
– Тупым клинком? Нет, – покачал головой Ренар. – Только опозорить.
– Вы хотели опозориться?
– Как видите, мне удалось этого избежать.
Колетт покосилась на Кассиана, который все еще увлеченно рассматривал игру света на толедской стали. Карета ехала медленно, и солнечные зайчики прыгали по богато украшенным ножнам, горели на клинке.
– Барон рассказал, что вы так развлекаетесь не впервые, – вновь заговорила Колетт.
– Должен же я получать удовольствие от дуэлей! Увы, я такой фехтовальщик, с которым всерьез лучше не сражаться, – никакого удовольствия.
– Конечно, никакого, ведь вы всех сразу убиваете, – рассеянно заметил барон.
– Кассиан так шутит, – объяснил Ренар. – Боюсь, сегодня вы разочаровались во мне, дорогая моя. Если на нас нападут разбойники, толку от меня будет немного – только на два выстрела из тех превосходных пистолетов, что лежат в ящике под сиденьем!
– Я не боюсь разбойников, и в вас я не разочарована, – проговорила Колетт. Ей не очень хотелось обсуждать это при Кассиане, но тот, казалось, так увлекся рассматриванием оружия, что ничего не слышал. – Наоборот, меня восхитила ваша ловкость… И проявленное благородство.
– Оно было не моим, а вашим. – Ренар взял ее руку и поцеловал тыльную сторону ладони. Прикосновение его губ оказалось сухим и горячим. – Я все тот же неприятный человек, готовый оскорбить любого. Смиритесь вы с этим когда-нибудь?
– Давно смирилась, – ответила Колетт, невольно улыбнувшись: такой забавный вид был у графа.
Некоторое время все молчали. Ренар задремал, прикрыв рукой глаза, Кассиан все так же любовался шпагой, что-то там высматривая в узорах на ножнах, а Колетт глядела в окно, на проплывающие мимо поля и мягкие силуэты холмов, и стискивала руки. Место, которого коснулся губами граф, до сих пор горело, словно там появился ожог. Колетт даже посмотрела, чтобы удостовериться. Нет, ничего.
