— Вот, рекомендую! — заорал Перепетуев, обращаясь к толпе, — мой лучший друг, мой друг бесценный, заводила детских игр и разводила юношеских драк, Павел… как тебя?
— Клим Евграфович…
— Ах да, конечно! — Перепетуев снова жахнул себя по лбу. — Ну да вздор! А вот знаешь ли ты, дражайший мой Глеб Егорыч, кто перед тобой?
Он широко обвел рукой нетрезвую компанию. Та с готовностью осклабилась щербатыми улыбками, видно любила слушать предстоящий дифирамб.
— Пред тобою, трепещи ничтожный, яко же и сам трепещу… — Фома Сильвестрович вдохновенно простер обе руки, — цвет отечественной словесности! Мастера шуршательной литературы! Лучшие и знаменитейшие нуль-шишиги!
Мастера послушно зарделись от смущения и тихо зашуршали меж собой.
— Весьма польщен, — сказал я, чтобы что-нибудь сказать. О нуль-шишигах я слышал впервые.
— Вот хорошо что ты нам попался! — все больше ликовал Перепетуев. — Мы тебя с собой возьмем!
Я протестующе замотал головой.
— Извини, Фома Сильвестрович, не могу! Я человек не военный, мне столько водки нельзя!
Перепетуев возмутился.
— При чем здесь военный — невоенный?! Это же — искусство… — с обидой сказал он и, помолчав, добавил, — …водку пить. Ну, да я не о том. Мы тебя, чудака, читателем сделаем! Читать умеешь?
— Кое-как… — осторожно отозвался я, — Гоголь там, Достоевский, Стру…
— Вздор, все вздор! — оборвал меня Фома Сильвестрович. — Теперь будешь читать только шуршавчики с продолжением! А то, понимаешь… — он понизил голос и наклонился ко мне, — …у некоторых наших нуль-шишигов совсем читателей нет…
Вот это попался, подумал я. Перепетуев сочувственно качал головой.
— А ты-то сам что же, Фома Сильвестрович? — спросил я его.
— Я — другое дело! Я, брат, не читатель. Я — фен.
— Для просушки, что ли? — у меня вырвалась невольная ухмылка.
Он с размаху хлопнул меня по спине.
— Молодец! Быстро схватываешь! Вот такой читатель нам и нужен, правда, ребяты?… У ребят, понимаешь, воды многовато в шуршавчиках, — пояснил он, — не шуршательная выходит литература, а хлюпательная. Читатели ее не заглатывают, а фены — ничего, справляются. Если, конечно, перед этим, как следует, осушить. Эх, люблю я это дело! — он повернулся к своей команде и зычно воззвал:
— Ну что, ребяты, осушим по одной?
— Осушим!!! — ответил дружный хор голосов.
— По звездолетам! — распорядился Перепетуев. — Всем принять анабиоз, расползтись по дырам и шуршать! Ну, Глеб Егорыч, — обратился он ко мне, — полезай и ты. Места всем хватит. У меня вместо кают черные дыры приспособлены…
