«Наверное, это все, кто остался», — подумала Саломея. С каждой новой атакой их становилось все меньше. В прошлый налет погиб медик, словно за ненадобностью. Ведь страшные пули дольтшпиров не оставляли раненых.
— Как у тебя с патронами? — спросила Салли у Бони Клейст. Ей просто необходимо было разговаривать, слышать свой голос и чувствовать, что она еще жива.
«Где ты, Монро? Где ты?» — мысленно позвала Саломея. Пока он был рядом, она считала себя потенциально необходимой. Нужной.
Да, любой солдат в минуты затишья не прочь воспользоваться ее расположением. Но только не сейчас, когда потрясение и страх за свою жизнь из каждого делает бесполое отупевшее существо. Сейчас бы очень пригодился мимолетный взгляд Жака, его случайное прикосновение и даже — просто присутствие.
«Держись, Монро. Я хочу чтобы ты жил. Я требую этого», — приказала Саломея.
Возле «скаута» Фэйт копошилось довольно много солдат Их было уже больше двадцати, и это внушало хоть какой-то оптимизм.
— Ты чего, глухая, или связь отключилась? — прорезался вдруг встревоженный голос Бонн. Она старалась казаться рассерженной, но Саломея поняла все правильно. Бонн подумала, что осталась совсем одна.
— Все нормально, Бонн. Чего тебе?
— Это не мне «чего». Ты спрашивала, как у меня с патронами. Докладываю — в правой пушке четыреста, в левой пятьсот двадцать.
— А у меня только в трофейной остались, — призналась Саломея. — Тысяча штук. Целое богатство.
Кабину лежащей машины удалось открыть, и Хафин увидела тело Фэйт. Ее вытащили солдаты. Даже с высоты роста «скаута» было видно, что Фэйт нельзя опознать. Впрочем, этого и не требовалось.
Неожиданно одна из опор поверженного робота едва заметно вздрогнула, и вслед за этим из его пробоин хлынула рабочая жидкость.
Машина агонизировала, словно с телом пилота из нее была вынута и сама ее механическая душа.
Один из гостей мистера Харченко разбежался по мраморной дорожке и сиганул в бассейн, окатив его водой.
— Сукин сын, — негромко произнес Билл, улыбаясь вынырнувшему идиоту и делая вид, будто все происходящее ему очень нравится. Выглядело это отвратительно, но ничего другого придумать было просто невозможно и требовалось принимать правила игры, которые определял Джулиан Эйр.
Эйр был председателем объединения «Профсоюзный комитет свободной информации», и именно от него зависело, насколько удастся перекрыть все каналы утечки информации.
Несчастный Харченко уже третий день сидел на арендованной вилле, где пьянствовали активисты профсоюзного движения журналистов. Им было мало того, что Харченко оплачивал дорогую выпивку, закуску и девочек из лучших борделей, которых гости заказывали целыми дюжинами. Они не только напивались сами, но и требовали того же от «друга Билла».
