— Тогда я была еще молодой стажеркой и так переживала за этих солдат… — Она вздохнула еще раз и, возвратившись из своих воспоминаний, сказала: — Ну так и что вы хотите?
— Чтобы эта новость не прошла на ваши каналы, — просто ответил Барнаби.
— Да, — добавил Харченко, — ни под каким видом.
— Это будет непросто сделать.
— Мы поняли это по сумме, которую вы запросили, — тут же отреагировал Харченко.
— Окей, — после минутного раздумья сказала госпожа Ломеар. — Устроим для вас глобальное предохранение. Но, джентльмены… — Ломеар подняла сухой палец, унизанный перстнями. — Существуют еще и свободные охотники за новостями. Они работают только на самих себя, и уж если они что-то пронюхают…
— А нет ли у них какого-нибудь координирующего центра? — спросил Барнаби.
— Нет, — махнула рукой Ломеар, — по сути, это дикие животные. Ночные животные…
— Ну, может быть, у них есть клубы? — предположил Барнаби.
— Или постоянные места для оргий? — добавил Харченко, болтая ногами на высоком кресле.
— Да, что-то подобное у них определенно есть. И называется это «Профсоюзный комитет свободной информации».
— А где это находится? Где-нибудь в клоаке вроде сквотерских планет? — уточник Харченко.
Барнаби строго на него посмотрел. Он не одобрял гражданской распущенности.
— Нет, они находятся в самом центре — на Цинати.
— А, ну это упрощает дело.
— Тогда на этом давайте расстанемся. Если завтра вы пришлете мне подписанный контракт, я сразу же «включу фильтр».
Сегодня у Фредди Чингиса кончились последние деньги. Мало того, он еще задолжал за номер в гостинице, который и жильем-то назвать было невозможно. Хозяин сдавал этот грязный угол за пять кредитов в сутки, но даже таких денег у Фредди больше не было. Неделю назад он, не сдержавшись, купил дозу синей полыни и сжевал ее всю до корешка, а пока он был под «балдой», у него стянули последнюю сотню.
Полынь оказалась протухшей, и Фредди капитально обделался. Наутро хозяин орал, что не потерпит у себя вонючих свиней, и потребовал деньги вперед. Фредди сказал, что принесет деньги на следующий день, и до самого вечера сидел без штанов, ждал, когда из прачечной на углу улицы уйдут все посетители. Когда стемнело, он прокрался по коридору и, оказавшись на улице, совершенно открыто пошел за угол, держа под мышкой окаменевшие после несчастья штаны.
Тусовка бродяг, собиравшихся у прачечной, приняла его с пониманием, и вскоре его брюки уже крутились в стиральной машине вместе с рваниной нескольких обитателей улицы.
