После смерти матери Рикард всю свою жизнь подчинил стремлению стать непохожим на отца. Как на того Арина Брета, которого он знал, так и на того Арина Брета, которого он себе придумал. В любых своих поступках он старался действовать вопреки всему тому, чему отец в свое время пытался его научить, старался позабыть о бессмысленной операции, которая оставила шрам на его ладони.
Только после окончания университета Рикард осознал, что вся эта его месть отцу местью вовсе и не была. Ведь того не было рядом, чтобы все это увидеть. Именно тогда он решил его разыскать и показать, каким он вырос. И получить свою долю того, что отец нашел.
И теперь, когда отец был где-то здесь, на Колтри, Рикард не собирался отступить и сбежать, испугавшись двух незадачливых ночных грабителей. То-то посмеялся бы отец, узнай он об этом.
Он покончил с едой и открыл вторую банку пива. Необходимо было подумать о том, что делать дальше. Решив остаться здесь и продолжить поиски, Рикард тем самым откровенно признал бы, что как бы то ни было, но он все же настоящий сын своего отца. В этом его все больше и больше убеждал опыт последних двух лет жизни.
Сейчас наступил поворотный момент. Он еще мог махнуть на все рукой — даже зайдя так далеко, мог попытаться вернуться домой и пополнить собой ряды почтенных законопослушных граждан. Но он мог и принять брошенный ему вызов, закончить поиски и в процессе этого стать кем-то очень похожим на того человека, каким некогда был отец. Ему придется это сделать, чтобы выжить здесь. Вопрос в том, настолько ли ему хотелось посмотреть в лицо отцу?
Отец… С чего начал отец? Насколько Рикарду было известно, изначально он был ничем не примечательным гражданином Федерации. Он не родился искателем приключений, он им стал.
Если Рикард покинет Колтри сейчас, последние два года жизни можно будет считать потерянными. Ему придется переоценить свое отношение к самому себе. До, выбрав этот вариант, он останется жив — если предположить, что ему таки удастся благополучно улететь с Колтри.
Рикард потрогал пальцем шрам на ладони правой руки. Когда перед глазами возник образ концентрических окружностей, он, как всегда безуспешно, попытался сфокусировать на них внимание. Кольца дрогнули и, поблекнув, исчезли.
Он убрал со стола, допил третью банку пива, вышел из комнаты и направился к столику ночного портье. Тот как раз регистрировал очередного постояльца — судя по одежде, приезжего. Рикард подождал, пока они закончат, затем подошел к стойке.
