— Господи! И что же ты решила? — спросила я, испытывая некоторое облегчение оттого, что сама не пошла по этому скользкому пути.
— Ну, кончилось тем, что я просто ушла, поняла, что мы не договоримся. Мне нужен был совсем не такой доктор. Этот оказался известным специалистом-психиатром, он даже написал какую-то статью о реформе закона об абортах, вот мой дурень и попался на эту удочку.
— Что же было дальше?
— Вот тут-то и начинается самое смешное. Ушла я от него злая. Иду, думаю о том, как влипла и что же мне теперь делать. Неужели обращаться к какому-нибудь грязному мяснику? Представляю себе, какой скандал закачу Лоуренсу, попадись он мне на глаза. Короче говоря, я была настолько не в себе, что, когда переходила Бейсуотер-Роуд, меня сбил автобус. Сама я не особенно пострадала, но испугалась ужасно. Страх сделал свое дело, и все свершилось без моего участия. Прямо перед дверью этого врача. Могу поклясться, он смотрел в окно, когда подъехала санитарная машина и меня забрали.
— Вот повезло! — восхитилась я.
— Верно? И никто не мог подумать, будто я это нарочно устроила. Такого заранее не спланируешь, ведь у меня было больше шансов расстаться с жизнью, а не с ребенком. Я сразу почувствовала, что Провидение на моей стороне. По-моему, таких чудес со мной никогда не случалось.
— Почему бы тебе не изложить все это в романе? — спросила я. — Вот и будет, о чем писать.
— Да нет, не смогу, — ответила Лидия. — Слишком это неправдоподобно. Слишком далеко от реальности. Вроде «Маленьких ироний жизни» Харди[20].
— А мне всегда казалось, что в «Маленьких ирониях» чувствуется глубокое проникновение в жизнь, — честно призналась я.
— Неужели? — удивилась Лидия. — Не вижу в них ничего глубокого. Все так вычурно. Нереально.
— Почему нереально? С тобой же вот случилось?
— Да, но в реальной жизни все может быть, а вот будет ли это казаться реальным в искусстве? Верно, со мной такой случай произошел, но меня это не убеждает, реальность для меня в этом не отражается. А о нереальном я не пишу. Не умею. И вообще не люблю в книгах всякие происшествия. Кто это сказал: «Волнующие происшествия — не мой сюжет!»[21]? И не мой.
— Это Вордсворт.
— Да? Вот уж не подозревала, что знаю что-то из Вордсворта.
— Выходит, ты не считаешь, что раз что-то случилось, это уже реальность? — спросила я.
— Конечно, нет, — ответила Лидия. — А ты?
— Боюсь, мне ничего другого не остается, — сказала я.
Лежа в ту ночь в постели, я какое-то время размышляла о маленьких ирониях жизни, потому что они, как я и сказала Лидии, всегда чрезвычайно меня трогали, хотя почтенные философские теории уделяют им мало внимания. Меня всегда волновали, а иногда даже переворачивали мне душу, заметки в газетах под заголовками: «Погиб, надевая спасательный пояс» или «Смерть накануне венчания». Я полагала, что мой интерес к подобным случаям объясняется какой-то нелепой верой в зловещую высшую силу, но пока я вот так лежала в постели, ощущая под рукой, как шевелится мой, еще незнакомый мне ребенок, я вдруг подумала, что этот интерес являлся просто предчувствием какого-то иного, иррационального порядка вещей. И мне пришло в голову, что мою теперешнюю ситуацию тоже можно отнести к маленьким ирониям жизни. Но рассматривать мои трудности как простую случайность или, наоборот, как проявление гнева Божьего — нельзя. Будь все дело сродни обычным случайностям, я бы наверняка нашла способ избавиться от ребенка, хотя панически боюсь больниц и операций. Я сообразила бы, что сохранять плод куда хуже, чем его ликвидировать — и больниц и прочих неприятностей будет больше. Однако же решиться на операцию оказалось не так-то просто — ведь речь шла не о мозоли и не о бородавке. В моей ситуации усматривался некий особый смысл, и пусть я угодила в нее случайно, сказать грядущему событию «нет» было невозможно.
