Желябов. Так вот, как секретарь, я резюмирую. Согласны ли вы с тем, что беззаконные действия правительства, подавляющего всякую возможность пропаганды в деревне, вынуждают нас перенести работу в города…
Фроленко. Временно перенести.
Желябов. Временно перенести работу в города и ответить политической борьбой на террор правительства? Баллотирую. Морозов?
Морозов. Да.
Желябов. Фроленко?
Фроленко. Поскольку иного не видно…
Желябов. Михайлов?
Михайлов. Да.
Желябов. Гольденберг?
Гольденберг. Разумеется.
Желябов. Перехожу к другому пункту. Согласны ли вы с тем, что для этой политической борьбы возникла потребность создать в обществе «Земля и воля», с которым мы не порываем, особую боевую группу для действий по-новому?
В это время с т ару х а, которую поддерживают подруки, узнает Михайлова.
Старуха. Николя, Николя! Вы ли это, мне маман писала…
Михайлов (своим). Несчастная русская революция! (Громко.) Вы ошиблись, сударыня, я Петров. Мое имение в Пензенской губернии!
Старуха. Ах, простите, голубчик, обозналась.
Михайлов (своим). Этот пункт решен.
Гольденберг. Действия по-новому я понимаю так – с кинжалом и револьвером… продолжить дело Соловьева, идти на царя, если надо – я…
Желябов. Нет. Если надо – не ты. Ты еврей, а царя должен поразить русский, чтобы не было толков.
Михайлов. И дело это организации, а не отдельной личности, я убедился в этом, содействуя Соловьеву. Когда царь зигзагами бежал от него по Дворцовой… одного человека было бы достаточно… Несчастная русская революция!
Гольденберг. Но ты достал ему револьвер!
Фроленко. Опять мы в сторону!
Желябов. Это сторона важная. Но я никогда не брошу агитации народа.
Фроленко. И все-таки лучшая агитация – бунт!
Желябов. Резюмирую. Согласны ли вы с тем, что в случае, если «Земля и воля» не примет нашего образа действий, мы образуем независимую группу…
Михайлов. Исполнительный комитет!
Гольденберг. Разумеется.
Фроленко. Разойтись с товарищами? Ведь для них взгляды наших эмигрантов-теоретиков, и раньше всего Лаврова, все еще катехизис социалиста!
Желябов. Мы убедим их в том, что условия изменились!
Михайлов. Но встречу нашу будем держать в тайне.
Желябов. Мы ее раскроем, если в Воронеже примут нашу программу.
Морозов. Я прочитаю ее. Она нарочно такая коротенькая. Я заметил – чем больше деталей, тем больше будут возражать… Слушайте! (Читает.) «Наблюдая современную общественную жизнь в России, мы видим, что никакая деятельность, направленная к благу народа, в ней невозможна вследствие царящего в ней правительственного произвола и насилия. Ни свободного слова, ни свободной печати для действия путем убеждения в ней нет. Поэтому всякому передовому общественному деятелю необходимо, прежде всего, покончить с существующим у нас образом правления, но бороться с ним невозможно иначе, как с оружием в руках. Поэтому мы будем бороться до тех пор, пока не достигнем таких свободных порядков, при которых можно будет беспрепятственно обсуждать в печати и на общественных собраниях все политические и социальные вопросы и решать их посредством «свободных народных представителей».
