– Помню, как сейчас, ломался. Еще было предложение избрать Генсеком Юрия Никулина. У них Рейган, у нас Никулин.
– Или Калягина. В гриме тетушки Дорит.
– Почетным председателем – Кагановича.
– А по нечетным?..
Они не заметили, как стали, откидываясь, смеяться, ударять ладонями по столу и встречаться пальцами у профитролей, которые быстро заканчивались. При этом каждый из них как-то незаметно съехал к середине скамейки.
В кафе было душно, и предплечья, которыми они касались друг друга, вспотели. Широкогубая улыбка великана оказалась рядом со щекой Евдокии Анисимовны. Ей захотелось собрать ее в ладонь и поводить морду в разные стороны. Она уже порядочно опьянела.
– Мы танцевали вальс на площади! – воскликнула Евдокия Анисимовна. – Ели итальянское мороженое и закусывали бесплатными пирожками.
– Да, мелкая буржуазия не скупилась… Евдокия Анисимовна… – в голосе Володи вдруг появилась та решительная интимность, которая, подумала она весело, свойственна, наверное, только боевым офицерам.
– Хорошо, – сказала Евдокия Анисимовна, – зовите меня Дуней, если вам так нравится.
– Спасибо! – выдохнул он. – Давайте потанцуем.
– Ну что ж, попытаюсь вспомнить. И не бойтесь, я не стану под музыку спрашивать: приходилось ли вам убиватъ людей? – Спустя секунду она прибавила, странно улыбнувшись: – К тому же, это еще ничего плохого о человеке не говорит.
Дальше пленка закрутилась так быстро, что Евдокии Анисимовне с трудом удалось потом восстановить события этих нескольких минут. Она неловко оступилась в самом еще начале танца, и, воспользовавшись этим, Володя сильно обхватил ее и приподнял, как будто ей грозила опасность подвернуть ногу и улететь со скалы. Потом стал целовать ее лицо. Поцелуи то и дело возвращались к ее губам и мешали дышать. Она не испугалась и не сопротивлялась. Меньше всего хотелось ей сейчас выглядеть смешной. Евдокия Анисимовна чувствовала ровно то, что и происходило: чужой симпатичный мужчина целует ее, почти обнимает разные части лица большими, средней теплоты губами, на уголках которых было немного прохладной слюны, остающейся метками на ее щеках. Нельзя сказать, чтоб ей это было очень неприятно, но она не ушиблась ведь, не поранилась и не понимала, почему ее так безутешно жалеют и точно ли этот мужчина находится с ней в родстве хотя бы на расстоянии дяди?
Когда нападение закончилось, они молча вернулись к столу. Евдокия Анисимовна достала из сумочки зеркальце и проверила лицо. Это было ее лицо, разве только чуть более сердитое или растерянное. Ни того ни другого она в себе не чувствовала, и ей стало жаль, что Володя увидел сейчас на ее лице именно такое выражение.
