Мужчина ей показался приятным. Выше нее на голову (достижение, впрочем, невеликое – Евдокия Анисимовна была, можно сказать, миниатюрной; только крепкие ноги, красивые и в тапочках и на каблуках, да грудь, довольно пышная при ее стати горной козочки, выдавали в ней не подростка, а зрелую женщину). Мягкая курточка на, судя по всему, тренированных плечах, глаза с теплым зеленоватым оттенком и кудлатая голова, пересаженная от великана. Эта несоразмерность показалась ей трогательной. Бывают такие большеголовые дети и собаки, с забытой на морде улыбкой. Ну и уж во всяком случае, он был не из тех, про которых одна ее знакомая говорит: «Три рубля и пирожок с ливером».
Кофе зачем-то принесли сразу, и он остывал в стороне, пока они пили шампанское и Евдокия Анисимовна один за другим посылала в рот профитроли. Те так целеустремленно расположились на тарелке, как будто сбежались по чьему-то зову на водопой.
Володя (так представился мужчина) все время о чем-то ей рассказывал. Смысл почти не доходил, она слышала только голос и интонации. В них, слава богу, не было ни поспешной исповеди, ни концертных шуток. И не слушая, она как-то все же успела понять, что Володя воевал и что они во время путча создавали со своими ребятами отряды и снабжали баррикады бутылками с бензином.
– Простите, – сказал он, – разговорился. При чем здесь политика?
– Это вы от смущения, – успокоила его Евдокия Анисимовна.
– Вы думаете?
– Мы тоже всё, что могли, тащили тогда на баррикаду. На Вознесенском проспекте.
– Правда? Так и мы с ребятами там же базировались. Между Декабристов и Пирогова.
– Вы были все очень собранные, красивые и, что меня особенно удивило, трезвые.
– Мы тогда объявили сухой закон. Видите, так получилось, что у нас у всех вдруг оказалось одно, сравнительно недавнее прошлое. Это как пароль. Раньше спрашивали: чем вы занимались до семнадцатого года? А теперь: где вы были в августе девяносто первого?
– Раньше за правдивый ответ могли и расстрелять.
– Погодите, и у нас за этим дело не станет. Помните, тогда уже ходили стихи: «Товарищ, верь, пройдет она, пора пленительная гласности, и Комитет Госбезопасности запомнит наши имена». У одних народов мечты сбываются, у нас – анекдоты.
– Ой, сколько тогда всего в народе ходило! Присудить Сталинскую премию главному реакционеру года Савелию
Павлову. Впрочем, стоит ли возрождать премию ради одного человека?
– Ну конечно. А еще: когда модели Аганбегяна и Заславской закладывали в компьютер, он ломался. Помните?
