Но, опустившись в кресло рядом с ней, минуту спустя я чувствую, что мне нужно оставить кресло. Оказывается, минувший экзамен уж слишком взвинтил меня, я переволновался. И мне сейчас требуется сделать глоток-другой коньяка, чтобы расслабиться.
– Сейчас вернусь, – поднимаюсь я.
Уже почти у выхода из зала, уже вытянув перед собой руку толкнуть дверь, я ловлю устремленный на меня с последнего ряда пристальный взгляд. Такой слегка ироничный, хотя и доброжелательный. Взгляд человека, знающего меня и с интересом следящего за мной: замечу его я, узнаю? Мужчине лет сорок, у него круглое полное южнославянское лицо и пегие «гвардейские» усы, придающие лицу сходство с откормленным котом, – надо же ему носить такие усы. В следующее мгновение я его узнаю. Евгений Евграфович! Тот, с кем меня свела Балерунья!
– Евгений Евграфович! – останавливаюсь я у кромки ряда. – С Новым годом, с новым счастьем!
– С Новым годом, с новым счастьем! – отвечает он мне, освещаясь улыбкой довольства, что узнан, приподнимается с кресла, и мы скрепляем наше взаимное поздравление рукопожатием. – Куда это вы навострились? Неужели покидаете нас?
– Да нет, горло промочить после выступления.
Он как бы замирает на мгновение, раздумывая. Потом говорит:
– Давайте-ка я вам составлю компанию. Посиди пока без меня, – бросает он своей соседке – видимо, спутнице, – довольно молодой, но удивительно «дамистой» женщине: толстоплечей, широкогрудой, бесшеей и при этом в украшениях, как маршал Великой Отечественной в орденах, только у маршалов все было на груди, а у нее еще в ушах и на пальцах. – Скучно тебе не будет, – машет он рукой в сторону сцены, где после меня демонстрирует класс владения шестиструнной неизвестный мне гитарист.
Мы выходим из зала, направляясь в гостиную, и Евгений Евграфович берет меня под руку – что означает как бы особые, доверительные отношения, существующие между нами.
– Я вас, между прочим, давно уже засек. – У него и тон – особой, теплой доверительности, правда, не без нотки иронии, той – с какой он смотрел на меня со своего места, когда я шел по залу вдоль рядов к выходу. – У вас такая юная спутница. Пассия?
Ах ты, мгновенно соображаю я. Мне следует быть с ним осторожным – ведь я у него от Балеруньи. Но и отделываться сакраментальным «племянница» тоже не хочется. Больно уж пошло. Я избираю путь ухода от ответа. Хотя это и не лучший выбор.
– Да и у вас не старая, – отвечаю я, совместив уклончивость с чем-то вроде комплимента в его адрес.
