Лёнчик ощущал себя виноватым. Как нелепо все началось, так нелепо и завершилось.
– Да ты знаешь, – спотыкаясь, протянул он. – Вообще никогда раньше такого…
– Не специально же для нас, – проронил Саса-Маса.
– А ты знаешь, я, кажется, понял, из-за чего они ссорятся, – осенило Лёнчика. – Это он хочет обратно в Польшу к себе уехать. А мать, наверно, возражает. Зачем ей в Польшу. И Вике незачем. И Жанке тоже. Он хочет, а она нет, вот они и ссорятся. Раньше нельзя было уехать, а теперь можно. Помнишь, он говорил, что теперь можно и его выпустят?
– А почему это вдруг раньше нельзя было, а теперь можно?
– Потому что… – Лёнчик споткнулся. Он не знал, как объяснить то, что он чувствовал. Он чувствовал, что все это связано: и предночной кухонный разговор отца с матерью, и рассказ дедушки Саши о том, как был начальником милиции в Тюмени, и слова бабушки Кати, что Сталин стал культом личности, и то, что теперь Викиному отцу можно уехать обратно в Польшу, – но как связано, он не понимал.
– Вообще ладно, все чепуха, главное вот что, – не дождавшись от него ответа, сказал Саса-Маса, – я что-то не понял, что там сеструха твоего Вики об экзаменах говорила?
– Да, в самом деле! – тут же подхватил Лёнчик. – Будто бы не будет!
– Узнать бы как-то, точно не будет или она натрепала. – Саса-Маса вздохнул с такой мечтательностью – будто представил себе что-то необычайно вкусное, но совершенно недоступное. – Узнать бы как-то, Лёнчик, да?
– Хорошо бы, конечно! – отозвался Лёнчик. – А как узнать?.
– Так слушай! – воскликнул Саса-Маса. По глазам его было видно – какая-то свежая мысль пришла ему в голову. – Ты же в совете дружины! Спроси там у старшей пионервожатой, она-то уж наверняка знает.
Лёнчик хлопнул себя по лбу.
– Дельная мысль! Должна знать.
Назавтра на большой перемене Лёнчик вместе с Сасой-Масой полетели на второй этаж в пионерскую комнату. Из пионерской комнаты, когда приблизились к ней, донеслись утробные неумелые звуки пионерского горна. Саса-Маса не решился зайти внутрь, остался в коридоре, и Лёнчик ступил в пионерскую комнату один. Пионервожатой Гали в комнате не было, а за ее столом сидел моряк в черной форме, с блестящими золотыми погонами, на которых сияла маленькая золотая звездочка, у губ он держал сверкающий золотой горн – неумелые звуки, разносившиеся по коридору, были его произведением.
– Галя? – переспросил он, выслушав вопрос Лёнчика. – Я за нее. Устроит?
– Нет, в самом деле? – протянул Лёнчик.
