— А понос?
— Может, не будем об этом? — сказала Бекки. — Мне как-то неловко.
— Ладно, зайчик, — сказал Ким. — Уверен, что через несколько часов ты совсем поправишься.
Уже стемнело, когда Ким подъехал к дому Трейси. Он обошел машину и помог Бекки выбраться из нее и дойти до дверей. Бекки была завернута в одеяло, так что на голове у нее получилось что-то вроде капюшона. Весь день она провела на диване перед телевизором.
Ким позвонил. Трейси открыла дверь и только хотела поздороваться, как тотчас нахмурилась.
— В чем дело? — спросила она, поднимая край одеяла и заглядывая Бекки в лицо. — Ты такая бледная, ты что, заболела? Заходите!
Бекки вошла, и Ким за ней. Трейси закрыла дверь.
На глазах у Бекки выступили слезы, и Трейси торопливо обняла ее.
— Что случилось?
— Небольшое расстройство желудка, — вставил Ким. — Наверное, чем-то отравилась.
— Если небольшое, то почему она такая бледная? — спросила Трейси, положив руку на лоб дочери.
— Температуры у нее нет, — сказал Ким. — Только боли и понос. Я дал ей пептобисмол, а когда это не помогло, то еще и имодиум, и ей стало чуть получше.
— Мне нужно в туалет, — сказала Бекки.
— Хорошо, дорогая, иди, — ответила Трейси. — Я потом поднимусь к тебе.
Бекки подобрала край одеяла и побежала вверх по лестнице. Трейси повернулась к Киму с покрасневшим от гнева лицом.
— Ким, она пробыла с тобой меньше сорока восьми часов и уже больна. Зачем я только уехала!
— Ой, ну прекрати, — сказал Ким. — Бекки могла заболеть, даже если бы ты никуда не уезжала. Ей стало плохо утром в субботу. И если у нее все-таки отравление, то значит, она съела что-то не то в «Онион ринг» на Прейри-хайвэй, где хозяин — он сам хвастался Бекки! — твой новый дружок.
Трейси распахнула дверь:
— До свиданья, Ким!
Ким развернулся на пятках и вышел.
Понедельник, 19 января
К шести утра Ким уже был в своем кабинете в университетском медицинском центре, диктовал письма и выписывал чеки на различные расходы. В шесть сорок пять он пошел на обход со студентами и осмотрел своих пациентов. В полвосьмого было ежедневное собрание медперсонала, потом он встретился с интернами, которых курировал, и провел с ними обход всего хирургического отделения. К десяти утра он опять был у себя в кабинете и уже немного опаздывал. Пациенты шли сплошным потоком все утро, и ему едва удалось съесть бутерброд, заказанный его секретаршей Джинджер. Жуя, он просматривал результаты анализов и рентгеновские снимки.
