— При мне набирал, — кивнул тот. — Остальные — тоже, правда, с этой, которая у нас по второй форме висит, сначала разговаривать пытался…
— Зачем? — не понял Мишин.
— Пожалел, я так думаю, — пожал плечами Воробьев.
— Так обращаться с женщиной… — дрожащим, но решительным голосом начал Самсонов.
Мишин покачал головой и показал ему пробирку с синей жидкостью.
— Пусть не женщиной, — запнулся врач, — но с человеком… или не человеком…
— Как она? — уже не обращая внимания на доктора, спросил Мишин у тюремщика.
— Так же, как и в первое время, — пожал тот плечами, — спокойно. И забор крови прошел тихо, без сопротивления и разговоров с её стороны.
— С другими какие-то недоразумения были?
— Номера шестой и девятый отказались добровольно кровь сдать, — ответил Воробьев. — Пришлось фиксировать, но кровь у них нормальная, в смысле, красная. Да и девка одна, номер двенадцать, орала, что боится. В самом деле чуть сознания не лишилась. Но и это — в норме.
— Садитесь, оба, — приказал Мишин, указывая на стулья у маленького столика, но кормить-поить гостей он не собирался, а достал из сейфа пару бланков строгой отчетности и выложил их перед врачом и тюремщиком. — Заполняйте.
— Ой-ёй-ёй… — только и проговорил Воробьев, увидев форму расписки о неразглашении. — А я такую один раз только и подписывал, да и давно это было…
— А что тут писать? — убитым голосом спросил совершенно растерявшийся доктор.
— Все, что требуется, — пояснил Мишин, — я, такой-то такой-то, дальше там текст впечатан уже, читаете, подписываете, ставите дату и время.
Воробьев, не читая, быстро заполнил бланк, расписался, уточнив у капитана текущее время, и отдал свой лист под недоуменным взглядом доктора.
— Я таких бумаг уже столько наподписывал, что при желании на три высших меры накрутить можно, если я даже во сне вспоминать про них буду, — сказал Воробьев. — А тебе это в диковинку, вот и читай внимательно, там лишнего не написано. Всякое лыко в строку…
Доктор читал утомительно долго, постоянно возвращаясь к уже прочитанному, тяжко вздыхая, наконец-то, взял перо, вписал свою фамилию, расписался и жалко улыбнулся, протягивая лист Мишину.
Капитан тоже вздохнул, ну, вот не было у него сейчас никакого желания проводить профилактическую работу с еще не привыкшим к армейским порядкам врачом, человеком, судя по всему, хорошим, но упорно не понимающим, что не все люди такие же хорошие и желают друг другу добра.
— Идите, — стараясь не смотреть на него, выговорил Мишин. — И постарайтесь выполнить те условия, что только что подписали. Если будет интересоваться кто-то к кому и зачем вас вызывали, то сошлетесь на меня, капитан Мишин просил попользовать его от головной боли. Всё, идите, служите…
