Допрашивали Дмитрия Борисова уже вечером, при свечах. Держался переводчик с достоинством, не склоняя темноволосой головы перед иноземцами, поглядывал на капитана с презрением. Эрикссон решил поиграть в великодушие. Он велел Борисову сесть, подвинул коробку с табаком. Борисов вежливо, но решительно отстранил от себя табачное зелье.
— Надеюсь, мы найдем с вами общий язык, — с вымученной улыбкой сказал капитан.
— На каком языке вы собираетесь говорить со мной? — спросил Борисов по-английски.
— Вы хорошо объясняетесь по-английски. А шведский язык вам ведом?
— У нас может быть только один язык, господин капитан, — подчеркнуто вежливо и твердо произнес Борисов.
— Какой же?
— Язык врагов. Я — ваш враг, вы — мой враг. Эта вражда непримирима.
Капитан зло сжал сухие узкие губы. Глаза блеснули недобро.
— Зачем же так? В вашем положении я бы вел себя иначе.
— Вы — может быть. Но от меня такого не ждите. Капитан побурел, отшвырнул от себя лист бумаги, лежавший на столе.
— Встать!
Борисов поднялся. Солдаты, стоявшие за его спиной, грубо оттащили его от стола. Лейтенант, до этого молча, как тень, стоявший за спиной капитана, подошел к Борисову и обрушил тяжелый удар снизу в челюсть. Борисов покачнулся, но устоял, вытер рукавом кровь.
— Вот это и есть язык врагов. Вы пожелали объясняться на нем, и мы исполнили ваше желание, — вкрадчиво и ехидно произнес Эрикссон.
Стало тихо. Борисов молчал. Кровь струилась по подбородку.
— Вы хотите жить?
Дмитрий молча смотрел на пламя свечей в шандале.
— Если вы хотите жить, от вас требуется одно: указать на карте фарватер, по которому можно пройти в Архангельск.
— Я не лоцман. Я всего лишь переводчик, — резко бросил Борисов.
— Ну хорошо. Вы будете переводчиком. Иначе отправим вас за борт. Вам это ясно?
Борисов молчал. Ненависть душила его.
Эрикссон дал знак увести пленника. Борисова спустили в трюм, где находились рыбаки. Едва переводчик сошел по трапу, сверху позвали:
— Рябофф! Сюда!
Направляясь к трапу, Иван поймал Борисова за рукав и шепотом спросил:
— Кто таков?
— Переводчик с Мудьюга Борисов.
— А мы рыбаки Николо-Корельского. У Сосновца нас захватили обманом… Тебя допросили?
— Да.
— Где стоим?
— У Мудьюга.
Сверху кричали нетерпеливо:
— Рябофф! Где Рябофф?
— Ну, прощевай, держись! — сказал Рябов и полез наверх.
Белая ночь распластала над морем, над кораблем свои задумчивые полупрозрачные крылья. В тумане, как призрак, расхаживал вдоль фальшборта часовой с мушкетом на плече. Солдат, сопровождавший Рябова, указал ему в сторону, противоположную капитанской каюте. Рябов пошел туда. Увидел за кормой суда, стоявшие в одну линию, без сигнальных фонарей. Паруса были подобраны, на мачтах в бочках можно было различить плечи и головы дозорных. Солдат подвел его к узенькой двери, отомкнул ее и впустил Ивана. Потом закрыл дверь на ключ.
