Борынчи, заскучав, уже начал поглядывать на всполохи фейерверков, прорывавшиеся сквозь кроны садовых деревьев, когда шум у входа привлек его пристальное внимание. Раненых из чайного дома уже выносили и раньше, но никогда это не сопровождалось такой суматохой. Сначала наемники пронесли двое носилок, накрытые темными простынями. Судя по очертаниям, на них никак не могли находиться вооруженные воины, а взгляд Борынчи невольно зацепился за узкую бледную кисть, свесившуюся из–под одного из покрывал, и явно принадлежавшую женщине. Сплетни о мертвых демонов разом наполнили память хшмина, а поднявшаяся волна страха оказалась быстро разбита о скалы искренней радости. Судя по всему, Фуян справился с цепными кровососами тайпэна Ханя, оставалось лишь узнать…
Носилки с императорским полководцем вынесли через несколько минут. Сердце Борынчи предательски дрогнуло — тайпэн был жив, значит, проклятый монах оказался не так уж и всесилен. Хотя вид Ли Ханя оставлял желать лучшего.
Когда наемники бережно несли свою ношу мимо притихшей толпы, тайпэн неожиданно открыл глаза и что–то невнятно прохрипел. К нему сразу бросилось еще несколько купеческих воинов и кочевников во главе с нойоном в богатых изукрашенных доспехах. Двое бойцов помогли Ханю подняться, при этом, солдаты смотрели на него как на самого перевоплощенного Цы, и поддерживали военачальника так, будто бы он был из хрупкого горного хрусталя. Пожалуй, из всех присутствующих «зрителей», только Борынчи и несколько его товарищей в толпе, могли понять, чем вызвано такое неподдельное почтение, превосходящее все разумное преклонение перед личным вассалом Императором.
- Внимание и повиновение! — рявкнул манеритский командир, перефразируя на имперский язык известный призыв степных каганов.
По рядам гостей чайного дома прошелестело изумленное «Торгутай!», и Борынчи с трудом удержался, чтобы не открыть от удивления рот. Он не узнал этого кагана сразу, и только теперь понял всю глубину открывающейся ему картины, представить которую еще час назад было для него просто невозможным. Чтобы гордый и своенравный сын степей добровольно стал глашатаем равного себе, пускай, даже поддавшись необычайности момента, такого Сиань, Империя и вся великая равнина не видели уже давно.
- Слушайте, запомните и передайте, — захрипел тем временем Хань, буквально обвиснув на руках у наемников и обводя остолбеневшую толпу невидящим взглядом. — Я знаю, среди вас есть те, кто может передать эти слова кому следует… Тайпэн Императора — есть отражение воли правителя, символ военной мощи Империи и неизбежности наказания за любое преступление против государства. И кем бы он ни был, какими бы силами не обладал, возмездие настигнет его, ибо нет еще такого человека, призрака или демона, чья воля бы превзошла волю Нефритового трона. И если кто–нибудь когда–нибудь посмеет…
