– Ждет чего? – машинально переспросил Иван.
– Она ждет, когда ты выпустишь ее на волю. Твой разум держит душу взаперти.
– Возможно… – Иван был удивлен таким оборотом их разговора. – Не знаю, сможешь ли ты понять меня, но скажу – мне было девятнадцать лет, когда Земля начала войну против Колоний. Ты понимаешь, о чем я говорю? Войну против таких народов как твой. Почти беззащитных, едва прошедших трудный путь выживания на иных планетах. Нам лгали. Лгали изначально, дурили головы тотальной пропагандой. Говорили, что колонии не желают принимать новых поселенцев, все политические меры исчерпаны и нам остается одно – отвоевать себе место под светом звезд. Все обернулось ложью, бессмысленными смертями – ни одна планета не могла принять нас, выходцев с Земли, только потому, что иные миры, даже терраформированные, были смертельно опасны для жителей мегаполисов… Там, где ступала моя нога, я ни разу не вышел под открытое небо без дыхательных фильтров и метаболических имплантов. Но понимание этого пришло слишком поздно, не только у меня, но и у миллионов других солдат, уже покалеченных войной, покалеченных изнутри, понимаешь? Нас повязали кровью и старательно превращали в убийц, а когда истерия захлебнулась, нам на смену пришли машины.
Лада слушала его, затаив дыхание, не перебивая, только ее глаза не отпускали взгляда Шайгалова, и от этого полковнику было легче говорить, словно часть моральной боли перетекала к ней – женщине из иного мира, куда тоже дотянулись корявые щупальца вселенского безумия.
– Нас стали заменять машинами, несогласных с политикой Альянса загоняли в самое пекло, туда, где не выдерживал металл, где надрывались сервомоторы, сходили с ума искусственные рассудки… До сих пор не понимаю, как мне удалось выжить, уцелеть, – Иван говорил тихо, уже без надрыва в голосе, лишь непомерная печаль человека, достигшего дна безумия и сумевшего снова вынырнуть на свет из темного омута, звучала в его словах.
– Нас становилось все меньше, а война разгоралась с новой силой. Больше уже никто не говорил о новых жизненных пространствах, вопрос теперь ставился иначе, говорили о том, что на карту теперь брошено физическое выживание земной цивилизации. – Иван перевел дыхание. – Родилось и выросло новое поколение, а нас, тех, кто помнил начало войны, можно было сосчитать по пальцам, те, кто лгал, развязывая бойню, умерли, с них уже невозможно было спросить, взять за глотку, и я понял, – мое единственное предназначение среди творящегося вокруг безумия – воевать так, чтобы спасти как можно больше молодых ребят, что приходили под мое начало.
