Игорь внимательно вслушивался в наш разговор и вдруг, смиренно потупив глазки, попросил:
— А теперь, пожалуйста, для дураков. И, если можно, поподробнее.
Пашка расхохотался и сказал с акцентом:
— Вах, дарагой! Тут надо издалэка начинат!
— Начинай. У меня времени — воз.
Пашка весело посмотрел на нас с Настей:
— Хозяева позволят недостойному слово молвить?
— Ляпи, — махнул я лапкой. — Мне не осилить. Настрою нет.
— Зато у меня есть! Настя, ты как?
Она поднялась:
— Трепитесь. А я — наверх, отдохну пойду.
Я послал ей мысленный поцелуй. Она ответила тем же, сопроводив его милой улыбкой, и уточкой выплыла из комнаты.
— Значит так! — Пашка звучно шлёпнул ладонями и, потерев их одна о другую, хитро прищурился: — Верьте, аль не верьте, а жил на белом свете один такой ма-а-аленький скромненький, ничем не примечательный, человечек. И звали его Вовочкой. Работал он на заводике, делал медицинские инструментики на своём на фрезерном станочке, в свободное время картиночки малевал, музончик хавал, и даже не подозревал, болезный, что давно ходит под колпаком у Мюллера. То бишь у супружницы своей у будущей — у Настасьи. Следила она за ним и знала все подробности жизни его личной с помощью чудесного такого приборчика, обладавшего разными сказочными возможностями, которые нам с тобою и во сне не привидятся. А вот встретиться они — ну никак не могли! Настасье скромность девичья не позволяла первый шаг сделать навстречу судьбе своей, а ему, несчастному, даже и в голову не приходило, что сохнет по нём одна дивчина. Да и стеснителен он был очень и женского полу избегал, как чёрт ладана. А посему на дискотеки не хаживал, к девкам красным на улице не приставал и, вследствие этого пути-дорожки их нигде пересечься не могли.
А у Насти той дедушка был, тоже ма-а-аленький такой, из-за бороды не видать. Он-то и был хозяином того приборчика, доставшегося ему по наследству от Господа нашего Иисуса Христа, — при этом Пашка карикатурно перекрестился, а Игорь презрительно фыркнул и как-то странно посмотрел на меня.
— Ну так вот! — Пашка встал, заложил руки за спину и, как заправский лектор, стал расхаживать взад-вперёд, клюя носом в такт своим словам. — А у Вовочки нашего друг-приятель такой был, Игорем его прозывали. Знаешь такого? — хехекнул он, скосив плутоватый глаз на хмурившегося слушателя. — А у друга того подружка была, Милкой звали… Кстати, — внезапно сменил он дурашливый тон на серьёзный. — Как она?
