Но теперь ей двадцать четыре. Как ему сейчас удержаться от желания взять ее за подбородок и поднять эти пухлые губы к своим губам? На них не будет вкуса шоколадного печенья, но, он догадывался, они будут такими же сладкими. Или еще слаще.
Он почти не слышал последнего рассказа о ее горестях, потому что кровь молотом стучала у него в ушах.
Когда Гвин закончила, Алек с усилием встал и на негнущихся ногах прошел на кухню, намеренно отгородившись от Гвин столом-стойкой, сколь бы символической ни была эта преграда. Лучше что-то, чем ничего.
— Вот и все, — сказала Гвин. Не догадываясь о его агонии, она дотянулась до своей чашки и выпила остатки чая.
— И что теперь? — спросил Алек, наливая себе стакан воды. Он надеялся, что его голос звучит нормально.
— Видимо, останусь здесь на все праздники. — Последовала пауза. — И почему на все нужны деньги? Я, наверное, смогу найти работу в Нью-Йорке после Нового года, но мне нужна хотя бы тысяча баксов, чтобы снять другую квартиру и продержаться до первой зарплаты.
Алек едва не выронил стакан.
— Хочешь сказать, что ты собираешься вернуться туда?
— Ну да… Здесь ведь нет бродвейских продюсеров. — Она рассмеялась. — А в чем дело?
Хороший вопрос. В конце концов, в том, что она хочет вернуться в Нью-Йорк и сделать новую попытку, нет ничего удивительного. Эта девушка всегда была упорна, как терьер. С точки зрения здравого смысла Алеку было незачем желать, чтобы она осталась. Но он желал этого, сам не понимая, каким образом в нем зародилась эта внезапная, иррациональная надежда. — Тебе не следует возвращаться, — мягко сказал он. — Ты сделала все, что могла. Зачем терзать себя дальше?
Ее глаза вспыхнули, как жаркие угли. Она встала с дивана и приблизилась к стойке, отделявшей гостиную от кухни. Потом оперлась на нее руками, наклонилась вперед и проговорила низким, нетерпеливым и невероятно возбуждающим голосом:
— Потому что это то, чего я хочу. То, что мне нужно, чтобы жить.
— Перестань, Гвин. Ты просто обманываешь себя…
— Какое ты имеешь право говорить так? — сказала она, хлопнув по столешнице обеими ладонями. Она отошла на несколько шагов назад, потом резко обернулась. — Ты ведь никогда не видел, как я играю, так почему же решил, что я плохая актриса?
Алек почувствовал, что теряет почву под ногами.
— Не приписывай мне то, чего я не говорил. Я хотел сказать, что там настолько жестокая конкуренция, что…
— Что у деревенской девчонки из Лейквуда нет никаких шансов?
