— Нет, я имел в виду другое, и ты это знаешь. Я просто считаю, что тебе нужно посмотреть на жизнь реально. — Он помолчал, удивляясь тому, что сам сейчас не способен следовать своему совету. — Для разнообразия.
— Ах, вот как? По-твоему, это действительно то, что мне сейчас нужно? Знаешь, мне кажется, я уже слышала эти слова. Они твои собственные или ты позаимствовал их у деда?
Гвин резко повернулась и направилась к выходу. Алек догнал ее и ухватил скорее за свитер, чем за руку.
— Что ты пытаешься доказать, Гвин? Ты можешь приносить пользу здесь…
Она рывком высвободила руку и расправила свитер.
— Черт возьми, Алек! Почему вы все никак не хотите понять? У меня несколько другие планы, чем быть просто полезной. Я не кухонное полотенце. — Прижав руку к груди, она продолжила с чувством: — Понимаешь, я не склонна к самопожертвованию. Я действительно ужасно переживаю насчет Поппи. И если мы с ним сможем находиться в одной комнате больше пяти минут кряду и при этом не перегрызть друг другу глотки, то я буду приезжать чаще. Но я не могу стать такой, какой он хочет меня видеть.
— Даже если ты при этом обрекаешь себя на новые неудачи?
Гвин со стоном воздела руки к небу.
— Я всегда знала, что это будет нелегко. Я так же реалистична, как и ты. Но я не готова бросить все после всего лишь двух лет…
— Гвин, посмотри на себя. Ты похудела, ты издергана, угнетена. Ты несчастна…
— Со мной все в порядке, Алек.
— Нет, не в порядке. Мне больно видеть, как ты страдаешь.
— Это жизнь, Алек, и я справлюсь, понимаешь? Мне нужно только раздобыть немного денег. И если ты поможешь мне в этом, буду признательна. Но не надо меня опекать, как ребенка!
— Когда ты перестанешь быть такой упрямой? — Он схватил ее за плечи, сильнее, чем намеревался. — В тебе говорит только твое раздутое самолюбие, вскормленное твоей бабушкой и этой сумасшедшей учительницей, которая преподавала в твоем классе драму.
Алек стремился заставить ее посмотреть наконец фактам в лицо, он не хотел ее обидеть. Но ее глаза сказали ему, что он сделал именно это. Он отпустил ее плечи и уронил руки.
— Черт, Гвин, прости…
Но она уже была у дверей.
— Прости? Ты думаешь, я настолько глупа, что поверю в искренность твоих извинений? — Она накинула на плечи пончо. — Или настолько юна? Так вот, я стала взрослой несколько лет назад, если ты не заметил этого. Я не ребенок, Алек. — Она хотела сказать что-то еще, но только покачала головой и, водрузив на голову шляпу, пробормотала: — Зачем я зря трачу слова?
