стен. Поглощен лишь манией сопоставлять, сравнивать. Есть в этом неко
торая опасность схемы, но в телеспектакле осторожно приоткрывается
его прошлое, так фантастически возникающее здесь, на Солярисе, —
прошлое, которое лишь мелькнет за дверью его кабинета женскими руками, настойчивым хохотом, как лучом фонарика выхватив из минувшего какой-то шум пирушки,
по-видимому, холодноватый разврат, куда,
должно быть, время от времени погружал свой мозг молодой ученый. Это
как вспышка. Коротко, недостаточно, чтобы угадать его прошлое, от которого сразу станет понятнее он сегодня.
О том, что происходит на Солярисе — научный эксперимент или убий
ство, — у Сарториуса нет двух мнений: Хари —
лишь материализованная
проекция... А для Кельвина это человек, самый близкий во всем мире.
В превосходно сыгранной сцене Снаут пытается оценить реально сложив
шуюся ситуацию. С редким человеческим тактом он ведет разговор с Кельвином. Он все понимает, этот уже немолодой ученый понимает Кельвина,
понимает, что все против него, что Хари не принадлежит себе и каждую минуту может исчезнуть, что разрыв неизбежен.
Однако доводы Снаута не способны убедить ни Кельвина, ни нас, телезри
телей. Все логично в этих рассуждениях, но не хватает какого-то нравственного основания.
Им так и не удается понять и убедить друг друга. Спор в конце концов
решает сама Хари, которая давно уже смутно догадывалась о странности
своего появления здесь, на станции, о своей невозможности быть всегда рядом с Кельвином. Ночью Хари идет в лабораторию, где мгновенной
вспышкой завершается ее загадочная жизнь...
На этом собственно телеспектакль и кончается. А нас не покидает ощуще
ние, что совершено преступление, и мы знаем виновных —
это доктор
Сарториус и это Снаут... да Снаут. Потому что здесь, на телеэкране, судьба
Хари не связана с судьбой Контакта, с иным миром вообще, она подчинена ей, переплетена с нею, но имеет собственную ценность. Вот почему убеди
тельность доводов Снаута не абсолютна для нас. История Хари восприни
мается как частный, но человеческий случай на одной из космических
станций.
Однако сам этот случай рассказан на уровне высокой фантастики, с тем
гуманным отношением к теме, которое сделало живым и захватывающим
весь телеспектакль, рассказан с тем мастерством, которое заставляет напряженно думать об особенностях этого странного жанра...
Через сюжет
к мысли!
Б. Ниренбург
— Несколько слов о фантастике. Чем она
привлекает вас как режиссера
