Это была повесть о великих русских снегах, придавивших некую местность, люди принуждены были вести подснежный образ жизни.
«Вокруг не было видно ничего, кроме белой равнины и летящих над нею белых вихрей, снежных потоков, струй. То есть простиралось во все стороны ровное поле, по которому мела буйная метелица, и не было поблизости ни деревенских крыш с трубами, ни верхушек деревьев, ни даже телевизионных антенн… Не было и низинки, в которой течёт неугомонный Вырок; исчез и Селиверстов холм, заросший кустами, и его сровняло; не видно и леса ни с одной, ни с другой стороны — ничего, только снежные языки и змеи, в бешеном стремлении летящие рваные облака, похожие, между прочим, на дым всеобщего пожарища. За облаками изредка появлялся будто бы остывший и потому голубоватый диск солнца».
Молодое лето наступило, а над моим письменным столом — следовательно, и в голове моей! — шёл снег, скрипели санные полозья, мела метель, вьюга крутила… Мне казалось даже странным, что ледяные ветры оттуда не умеряют летнего зноя здесь.
5.
По пути туда молодой человек, которого звали Валерой, сказал о своем хозяине с улыбкой:
— Деревенский. И чудит по-деревенски.
Оказывается, два года назад Кубаров в родном селе, то есть там, где он провел своё детство, купил здание старой школы, в которой и сам когда-то учился. Теперь село обезлюдело, школу закрыли. А построена она была сельским богатеем ещё до первой мировой, как жилой дом для одной семьи — строение в два этажа, со светёлкой и с полуподвалом.
Богатей тот владел фабрикой да и не одной: в них валяли валенки, обжигали горшки и кринки, делали кирпич и чесали лён. Он приходился Кубарову то ли прадедом, то ли братом прадеда. В общем, родня. И вот правнук выкупил дедово гнездо, перевёз на новое, дачное место… Так рассказывал Валера.
Дом оказался вместительным — это было ясно с первого взгляда: широкие окна, на них резные ставни, остеклённая терраса, по карнизам деревянные кружева; парадное крыльцо с точёными балясинами; на самом верху — светёлка со стрельчатыми окошками и остроконечной кровлей на манер колоколенки, но вместо православного креста над нею искусно вырезанный из дерева петушок. Светёлочка-то новодельная, но пришлась к месту, хотя в целом дом этот сохранил прежний облик.
Я погулял вокруг этой дачи, не заходя внутрь её. Корабельные сосны… зеленые мхи… посыпанные игольником тропинки… теньканье синиц и перекличка зябликов… плеск волны под невысоким обрывом…
