Иногда он заставлял Лениту завиваться, затягиваться в корсет, украшать себя цветами, натягивать перчатки со всей изысканностью и причудами светской львицы, которая собирается на великосветский бал или на дипломатический раут.
Он помогал ей, беря на себя роль лакея, и лучился гордостью.
Вся эта женская роскошь, элегантность и кокетство – все это было для него, только для него и ни для кого больше.
При этом он осознавал собственную исключительность и испытывал эгоистическое наслаждение, подобно королю Людвигу Баварскому, который сидел в пустом театре и в полном одиночестве слушал оперу Вагнера, поставленную с необычайною пышностью и божественно исполняемую лучшими певцами.
Барбоза обожал теплую, ароматную нежность нагого тела Лениты. Но в порыве утонченного сладострастия он любил сжимать ей руки, затянутые в лайковые перчатки, любил ощущать тепло ее рук сквозь сеточку старомодных митенок, любил чувствовать ее живое тело сквозь чуть жестковатые кружева, сквозь тюлевые цветочки.
Вскоре ему стало не хватать этих ночных сладострастных игрищ, совершаемых втайне, при закрытых дверях. Ему хотелось расширить рамки для своих живых картин, хотелось более просторной сцены для эротических представлений, хотелось любви на вольном воздухе, при дневном свете, без всяких ограничений.
Под предлогом охоты он каждый день углублялся в лес вдвоем с Ленитой.
По дороге он шел в нескольких шагах позади нее, чтобы полюбоваться, как она перебирает пяточками, которые то и дело показывались из-под каймы ее легкого платья.
Это непрестанное, соблазнительное колыхание юбок в такт покачиванию бедер странным и необыкновенным образом возбуждало его.
Когда в лесу попадался глубокий овраг, темная пещера, окаймленная бамбуковыми зарослями полянка, он останавливался.
Под старым раскидистым деревом, возле молодой пальмы, расправляющей свои изумрудные веера навстречу снопам солнечного света, располагал он обнаженную девушку – со вкусом, как художник, и со знанием дела, как опытный распутник – так, чтобы свет делал еще белей ее кожу на темно-зеленом фоне тенистого леса.
Ленита соглашалась на все это с податливостью снисходительной царицы или принимавшей жертву богини. Она милостиво позволяла созерцать себя и благоговейно поклоняться своей плоти.
Снова и снова Барбоза любовался Ленитой, обходя ее со всех сторон. Концентрические круги, описываемые им, походили на те, что чертит в небе ястреб, готовый упасть на жертву. Он приближался, вставал на колени и, весь дрожа, затаив дыхание, целовал ей розовые ноготки и белоснежные пальчики ног, ласкал груди, гладил округлые бедра, клал голову на гладкий живот, зажмурив глаза, вдыхая и впитывая здоровый, соблазнительный запах возбужденной женской плоти.
