— А по какому такому делу вы к Яремченко, если не секрет? — допытывался словоохотливый партизан, оглядываясь на «братцев», продиравшихся за ним сквозь заросли. — Вы не сомневайтесь, я — правая рука нашего комиссара. Без меня он ни одного решения не примет. Комиссар, бывало, говорит: «Ты, Крутько, моя правая рука. Ты, Крутько…» Так с чем вы, хлопчики, к комиссару? Секрет? Военная тайна? У комиссара от Крутько тайн нет.
Мальчишки не торопились рассказывать этому любопытному партизану, зачем пришли в лес. Но это обстоятельство балагура нисколечко не обижало.
— Военная тайна, значит? — подмигнул он. — Правильно, молодцы! Такое время, что не каждому доверишься, так сказать. Товарищ Яремченко, наш комиссар, самые важные тайны только командиру да мне доверяет. К примеру, заседание созовут, сокрушается комиссар: «Жаль, в разведке Крутько. Надо было бы с ним посоветоваться…» Или перед боем совещаются. Все уже решили — какими силами нападать на эсэсовцев, кто пойдёт в разведку, кто с флангу рубанёт по фашистам, кто с тылу зайдёт, всё просто и ясно, так сказать. А вздохнёт тяжело комиссар: «Эх, Крутько нет, уточнить надо бы кое-что…» Вот так, хлопчики. Сейчас вас приведу, доложите вы комиссару, с чем пришли, выслушает вас Антон Степанович, а потом ко мне за советом: «А как вы смотрите на это, товарищ Крутько?» Я скажу: вот так и так. «Правильно», — скажет комиссар. И руку пожмёт Крутьку. Вот увидите, какой почёт мне от начальства. А вы будто воды в рот набрали… Э-эх, знали бы вы, шкеты, какой позавчера мы с лейтенантом Швыдаком эшелон пустили под откос. Вёз тот эшелон танки на фронт, вёз орудия. А от них остались лишь покрученные железки. Ведь ещё и снарядов полно было. Ящиков двести.
— Ого! — восхищённо вскрикнул Митька.
— Вот тебе и «ого», — передразнил Крутько. — Как шарахнется тот эшелон, как тарарахнут снаряды, так сказать… Даже нас с лейтенантом оглушило. Смотрим друг на друга, губами шевелим, а ни черта не слышим. И смех и грех, так сказать.
Мальчишки с восторгом слушали храброго Крутько. Митька просто в рот ему заглядывал, даже растянулся на мокрой земле, зацепившись за ветку.
Едва заметная тропинка вилась меж сосен. А сосны такие высокие! С них партизаны, наверное, смотрят в бинокли. Прошли ещё немного. Вдруг за кустами клацнул затвор. А вот и сам Яремченко поднимается навстречу с пенька. Крутько вытянулся перед ним в струнку, бодро доложил:
— Товарищ комиссар, докладываю! Привёл двух хлопчиков из местного села Таранивка. Зачем-то шнырял: по лесу. По случаю молчания обоих цели прихода в лес не выяснил, так сказать…
