Тимофей постучал в двери.
— Доброе утро! С наступающим! — прогремел он, заходя к Виктору, и тот, сперва открыв рот от удивления, а потом ошалело сглотнув, разразился диким смехом: Тим-Тим, этот всегда серьёзный и грубый врач, стоял перед ним с белыми, мягкими заячьими ушами на голове.
— Тимофей Тимофеевич! — парень едва не начал икать от хохота. — Как же вы так перевоплотились?
— А тебе не говорили, что под Новый год случаются чудеса? — отшутился доктор. — Ты мне лучше скажи, есть ли у тебя температура?
— Нет, — Витька гордо показал градусник.
— А давление Тамара мерила?
— Да. Как у космонавта!
— То есть ты к празднику готов, — улыбнулся Тим-Тим. — У нас, конечно, не как дома, но стол накроем, песни попоём, фейерверки посмотрим.
— Жаль, без ёлки, — насупился немного парень. — Голову бы вашему руководству за лень оторвать.
— С радостью оторвал бы, — неожиданно выдал всегда правильный Тимофеевич. — Хотя я бы на твоём месте не унывал. Сходи в игровую, и поймёшь почему! Да, и хватит валяться в постели. Все уже давно на ногах, готовятся к празднику.
Едва за врачом захлопнулись двери, Витька счастливо потянулся и, подпрыгнув, со всего маху завалился на пружинистую кровать. Как забавно солнце на пару со сквозняком играло куцей шторкой! Как беспардонно растаптывали голуби утренний иней на подоконнике, оставляя причудливые следы. Как привычно во дворе лаяли собаки и слышались хозяйские: «Ко мне!», «Рядом, кому сказала!»
Как по-домашнему тепло Витя думал об игровой, о том, что стол там уже застелили белой накрахмаленной скатертью, а Тамара заворачивает последние подарки от «Деда Мороза» для малышей.
Парень вскочил, чувствуя бурный прилив энергии. Сердце колотилось и готово было выскочить наружу. Поразительно, как всё вокруг, ранее такое чужое и ненавистное, стало теперь самым родным и таким тёплым, что мальчишке сгоряча хотелось назвать всё отделение домом.
Возможно, так действовали какие-то лекарства, возможно — предпраздничная суета. Он выбежал в коридор, поскакав вприпрыжку, и понял, что радость летает в голове избалованными звонкими стрижами и сдерживается внутри одним только чувством гордости, дабы не выскочить и не пуститься в бешеную скачку по столам, окнам и стенам, потолку и люстрам.
