Я замер столбом.
— Вы что, все совсем с ума посходили?! Меня в городе не было. И близко не было. При чем я?
Полина раскраснелась, даже капельки пота выступили над краснючим бантиком:
— Да. Именно посходили все. И мелют языками, и мелют. И я не удержалась. Ну я ж, вы знаете, как к вам отношусь. Нашло такое… Туман… Туман… А Довид на полной серьезности. Не говорит, а утверждает. И Зусель ему поддакивает. А что вы бледный такой? Вот что значит без жены — без взаимной заботы. Идите-идите. Выходной, погода хорошая. Мне платье дошить надо. Вы ж слышали, как сильно надо. У Евочки завтра решительное свидание. Годы ж летят.
Лаевская на меня не смотрела, подбирала с пола лоскутки, катушки, кидала на стол.
Кидала и приговаривала тихонько, как бабка-шептуха:
— И режут, и режут, и порют, и порют, а мне шей и шей, шей и шей, дурни ненасытные.
И стало мне ее жалко, что она на Довида позарилась по-женски.
Говорю:
— Держите язык на привязи. Только из-за хорошего отношения и благодарности за Ёську вам такое советую. Но и благодарность имеет свои границы. Согласны?
Зыркнула исподлобья, как раз поднимала с пола лоскут. Кивнула.
А на словах добавила:
— И не рассчитывайте. И не рассчитывайте ни за что и никогда. Я молчать не буду. А не буду, потому что мне скрывать нечего и выгораживать некого.
Как только прикрыл калитку, принял решение идти к Евке Воробейчик. Нахальная девка. Без стеснения. Ее близкое знакомство с Лаевской давало мне возможность хоть кое-что поставить на место.
Будем откровенны. Полина со своей кодлой и идиотскими намекающими шуточками мне стала поперек горла. А надо дальше жить.
Так как в настоящее время я успокоился за семью, появились силы на новые действия без особых церемоний.
Воскресный день располагает к слабости. Это я и намеревался использовать.
Евка моему визиту не удивилась. Напротив, сразу повернула дело так, что засыпала вопросами.
— Вам Полина Львовна про ножик все рассказала? Интересно, кто его в Стрижень кинул? Вы как считаете? Вы ж теперь нас в милицию вызовете под протокол? И хлопчика? Чтоб вы знали, Тарас Хробак его зовут.
— Ну что вы, Ева Израилевна, глупые вопросы задаете.
Евка надула губы.
— Мое отчество Соломоновна. Как у Лили, между прочим.
— Ну ладно, какая разница. Извиняюсь. В воду нож кинул преступник. А может, совсем сторонний. Это если вообще речь про тот нож, который нужно. Ну, допустим: прохожий нашел, например, на улице нож, а там кровь, он испугался и в воду кинул. Бывает. Что вы улыбаетесь? Вот если кто видел сам факт убийства, причем именно ту минуту, когда вашу сестру кололи и она упала, и кто ее убивал, и что именно этим ножом — тогда другое дело. А пока — ну, нож, ну, допустим, орудие именно убийства. Но он же из воды. Следов на нем нету. Отпечатков. Кровь, если она и имелась, смыло к черту. Так?
