— Но раз она здесь, значит.
— Да, иногда залетают. В том-то и загадка! Она говорит, что выпала к нам случайно, как из самолета. Случилась нелепая катастрофа, вот и оказалась здесь. Она ничего не рассказывает о том мире, откуда появилась, только улыбается, если спросишь: все равно, мол, не поймёте. Тут какая-то тайна… и не одна. Постигнуть их нам просто не дано.
Помолчали, и то была для Размахая минута напряженного раздумья.
— Как ее зовут? — спросил он.
— Там обходятся без имен, они им не нужны. Я ж говорю: у них все иначе.
— Но ведь когда обращаешься к кому-нибудь, вот хоть бы я к тебе, надо назвать. Как же они?
— Там не говорят — там читают мысли. И когда так, то имена не нужны.
— А нам-то неудобно без имени, верно?
Актёр пожал плечами: я-то, мол, с тобой согласен, но что делать!
— Ведьма она, так и надо ее называть. Видал, какие фокусы выкидывает! Быка твоего поставила на колени. Цирк, верно? Погоди, еще увидишь. Она вообще-то старается этим особенно не злоупотреблять, а то мы с тобой и вовсе остолбенеем, верно? Ум за разум зайдет.
— А как ты с нею познакомился, Иван?
Семён опять не заметил, что назвал актёра именем солдата.
— Если это можно назвать знакомством! Ехал по плохо освещенной улице… и сбил ее… правым бампером.
— Ох, ты…
— Не заметил! Вдруг сильный удар и — смотрю, женщину отбросило от моей машины на обочину, на газон.
— В ней и так-то чуть душа держится!
— Не скажи. Если б вместо нее был ты, мы с тобой сейчас не разговаривали бы: лежал бы ты под холмиком, и травка зеленела бы, а я в местах не столь отдаленных вкалывал бы.
— А машина была вот эта?
— Нет. Эта ее, а у меня своя.
После каждого ответа актёра наступала пауза — пастух размышлял.
— В больницу сразу повез или «скорую» вызвал?
— Вызвал бы, да запретила. Так что я привез ее к себе домой, выхаживал… служу вот теперь у нее на посылках.
— Как золотая рыбка, — пробормотал Семён. — Все мы у кого-то служим. Я вот у озера.
— А что ты всё расспрашиваешь? Понравилась, что ли? Брось, не бери в голову: пустое это! Ты ей не поддавайся, слышь. Мало ли что будет внушать! Она не женщина, — так, видимость одна. Да и чего хорошего! Похожа на лягушку, верно?
Семён не ответил, он смотрел на шатёр и глазам своим не верил: нарисованный рак пошевелил усами и стал передвигать ближние к нему письмена. То были головастенькие запятые парочками — хвост у каждой загнут к голове подружки, и ещё одна с хвостом длинным, изогнутым подобно лебединой шее; были скобочки, соединённые штрихом или двумя, и стрелка с поперечинкой, и просто буквы-знаки нерусские.
