— Ты чего, дурдом? — будили его.
— Да, понимаешь, замучил сон, один и от же: покупаю бутылку, только от прилавка отойду — дзеннь! — выронил из рук, разбилась. Беру ещё одну, на последние деньги, и снова — дзеннь!
Кривошеему сочувствовали единодушно, если не считать Семёна, который на это не отзывался никак, лежал и бубнил в полудрёме:
— Звёзды меркнут и гаснут. В огне облака.
Белый пар по лугам расстилается.
По зеркальной воде, по кудрям лозняка
От зари алый свет разливается…
— Ты чего бубнишь? — спросили у него.
— А вот послушайте: что ни строка, то картина, и рисовать не надо — всё перед глазами, как живое: звёзды меркнут и гаснут… белый пар по лугам… свет заревой на воде.
— Во чудики! — сказал один преступничек. — Сумасшедший дом.
— Ничего, — сказал другой. — Давай дальше, как там?
— Дремлет чуткий камыш. Тишь, безлюдье вокруг.
Чуть приметна тропинка росистая…
— Вы слышите? Чуткий камыш, безлюдье и чуть приметная тропинка.
Куст заденешь плечом — на лицо тебе вдруг
С листьев брызнет роса серебристая…
Вот и солнце встаёт, из-за пашен блестит,
За морями ночлег свой покинуло.
На поля, на луга, на макушки ракит
Золотыми потоками хлынуло…
Лекарство от дурных снов и бессонницы подействовало исцеляюще: и в эту ночь Семён Размахаев уснул глубоко и во сне улыбался. Утром проснулся в бодром состоянии, приговаривая:
— Ясно утро, тихо веет, теплый ветерок.
Луг, как бархат, зеленеет. В зареве восток.
Окаймлённое кустами молодых ракит,
Разноцветными огнями озеро блестит…
— Вы хоть видели озеро-то, черти? Вот сейчас там утро… теплый ветерок веет и восток в зареве.
Над ним похохатывали, но никто уже не ругался.
Опять он ремонтировал чей-то автомобиль, за ним душевую установку в вытрезвителе, отопительную систему в прокуратуре. И уж хотели попробовать его на задержании особо опасного преступника, но тут отмеренный пятнадцатисуточный срок пребывания на казённых харчах кончился, а на второй Семён остаться не пожелал.
— Ну, не забывай нас, — сказал начальник милиции; он как раз вышел на милицейское крыльцо, а тут только что освобождённый Семён. — Если что, приютим опять недельки на две, ещё поработаешь. Говорят, ты печи ловок класть. Это очень кстати: есть у нас и такая работёнка. Так что имей в виду, Семён Степаныч: по первому звонку оттуда…
— Волна качает берега, — непонятно ответил на это Размхай. — Наше дело правое, победа будет за нами.
— Передавай привет Сверкалову. Хвастал он мне, что где-то у нас на озере утки водятся, так ты ему скажи, чтоб поберег их до меня; приеду — на охоту вместе сходим.
