— Это мой дом, — сказала она.
— Вот тот или вот этот?
— Это спальный район; здесь все дома одинаковые…
— Нет, теперь твой — это твой, — Патрик закинул голову и нашел окно её кухни, остальные окна выходили на север, — вообще я его узнаю… точно, я всю прошлую ночь стоял под ним; словно на свечу смотрел; и всё думал: вот она подойдет, посмотрит и не увидит меня, и хорошо — зачем ей такой простой парень…
Арвен нашла ключи в кармане и уронила их.
— Ой…
— Что?
— Ключи выронила.
Они легли на землю и стали ползать в поисках ключей, увидели вместе и столкнулись лбами.
— Прости, — хором, потом никак не могли встать — ослабли от смеха и чувств.
— Патрик… — он отозвался «ммм», — можно я одна домой пойду?
Он поднял глаза — и она увидела, какой он живой; еще ни один человек в её жизни не был настолько живым; кровь билась под кожей в тоненьких жилках; каждая черточка лица — словно солнце трепещет на листве; улыбается и грустит одновременно — загадка Леонардо — на такое лицо хочется просто смотреть, как на реку, но не рисовать.
— Конечно, — сказал он, — только помоги мне подняться, можешь?
…Спать она упала прямо в одежде, на покрывало лоскутное — синий, голубой, бирюзовый, молочно-белый; проснулась на рассвете от сухости во рту; прошла на кухню, попила и вспомнила его ночные слова; выглянула, но на серой улице никого не было, только кошка выпрыгнула из мусорного бачка; разделась, приняла душ и опять упала…
Утром её опять разбудил звонок в дверь; было поздно, солнце заливало комнату, как водой; она схватила будильник в форме домика — швейцарское шале, заборчик с розами и крылечко с креслицем; игрушка; и охнула — проспала на работу.
— Кто там? — пеньюар опять летел сзади, словно пытаясь нагнать ноги, и открыла дверь. Никого не было, а у порога опять опрокинутая стояла корзина, полная яблок и цветов, лунных, белых.
— Патрик? — крикнула она вниз, — почему ты?
Но подъезд ответил светлой гулкой тишиной; эхо, как человек, упало и поднялось.
Она быстро собралась: фотоаппарат в рюкзак, пара идей, помеченных в блокнотик; черные джинсы с проблеском и свитер грубой вязки; куртка, капюшон; взяла одно яблоко на работу. Оно казалось сделанным из воска — как хорошие свечи; внутри — огонь; на работе оказалось, что Марьяна уже уехала — в порт, теперь уже мужская коллекция пальто; Арвен поймала такси и всё смотрела на это яблоко, словно внутри была спрятана разгадка её жизни.
Зря боялась; Марьяна сидела на окрашенной в белое оградке и не работала; курила «Приму Ностальгию», сплевывала себе под ноги, и слова изо рта выходили паром и дымом, замерзая в бледно-сизые кружева.
