— Представляешь, мне говорят: «езжайте в порт»; «а что там делать, позвольте спросить; мы там и так каждую вторую съемку торчим; что мы там не видели?» «поставьте на фоне кораблей, морская тематика в коллекции», — Марьяна изобразила тоненький голос маленького толстяка, их креативщика, словно воздушный шарик вырвался и с визгом полетел к потолку, — посмотри только на этих неуклюжих расфуфыренных горилл — не понимаю, почему они должны смотреть на корабли? И как они должны на них смотреть? Они хотят путешествовать? Они хотят удрать к чертовой матери за кордон? Они собираются повально в матросы? И эти пальто — они их из средних веков выдрали, что ли? разрезики, воротники с жабо… Я понимаю, порт — это экзотика; но при чём тут мужики в пальто?
— Марьяна, — сказала она, — у меня мысль, не архимедовская — мелкая такая мыслишка. Я вчера в одном месте напивалась, — Марьяна посмотрела на неё, как будто она пол поменяла, не меньше, — здесь в порту; «Зеленая селедка», нет, «Синяя…»; там девушки-официантки в корсетах и длинных юбках; может, мы наших парней там сделаем? они девушек пообнимают; посидят за деревянными столами; а после пива все попьем темного…
— А что в редакции, нашим евреям, скажем? извините, пива захотелось, а потом в туалет? вот и забежали в кафешку?
— Не антисемитствуй; скажем, раз вы не можете креативить, куда уж нам, в апельсины…
— Он присвоит всю славу себе, вот увидишь, а так ему бы досталось по шее, — но они уже поворачивали ассистентов, а она думала: «только бы найти эту “…сельдь”»; оказалось, один из мальчиков-моделей знает, где это, — тоже лет с шести; и Патрика с Шоном знает; их отцы плавали вместе; они шли рядом и разговаривали, а Марьяна слушала, словно сказку про Синдбада-морехода, — так они сироты? а что случилось?.. — и тут пришли; вывеска — синяя селедка с голубыми глазками и серебристыми ресничками — раскачивалась на ветру; ручная работа; с час фотографировали девушек: те всё стеснялись, смеялись, закрывали лица передниками и после каждого кадра убегали на кухню; и в один из кадров попало яблоко, которое Арвен положила на стол, рядом с глиняным кувшином…
… на вкус они были сладкими и мягкими, как бананы; и каждое напоминало луну; или свечу — свет, таившийся внутри, как талант в маленьком человеке; и где Патрик мог достать такие яблоки в начале весны, когда только лед начинает трещать у берегов, Арвен не знала; цветы благоухали остро и свежо, как после дождя, — такие растут на изгородях в южных деревнях, свешиваются до земли, и пчелы гудят над ними, как поливальные машины рано утром; цветы вообще не росли в городе: слишком холодно и мало солнца; морошка цвела и багульник; остальное привозили к Восьмому марта из Голландии и Франции — «цветочные корабли» — называли все суда, приходившие в марте…
