— По субботам и воскресеньям, — сказала она, — приходят парень с Бундока с гитарой, девушка из консерватории со скрипкой и старый портовик с волынкой — и очень славно играют, словно в Ирландию попал, на острова, где только на гэлике говорят…
— А ты танцуешь? Подожди, не отвечай — я знаю, — по субботам и воскресеньям, — Арвен засмеялась, и мир побежал, закружился вокруг, будто кружит в детстве вокруг себя кто-то сильный; «ну её, эту вашу «Красную Мельню», пошли со мной в настоящий кабак»; она подхватила куртку; Ержи куда-то исчез; на улице было небо огромной черноты и сыро от северного ветра; они шли по городу, рассказывали истории из жизни: на кого как торт упал или пицца, кто как тонул и как жили друг без друга; а потом остановились под оранжевым фонарем, побледнели, и он наклонился и поцеловал её — крепко и влажно, отпустил и сказал быстро: «пришли».
— Что это?
— «Синяя сельдь»; здесь подают только ром и пиво и селедку во всех видах; и еще танцуют, эх, славно, — там был прокопченный балочный потолок и куча молодых портовиков; матросов, играющих в кости и карты; посуда из глины и много-много табачного дыма. — Не бойся, — крикнул Патрик сквозь гвалт, — мы с Шоном здесь с шести лет постоянные посетители, у нас отец в море ходил; не боишься?
— Не знаю, — тоже прокричала она; никто на них не оглянулся, как в «Красной Мельне»; Патрик продрался к стойке и заказал бородачу за ней два темных пива; взяли и пошли во второй зал, где никто не сидел, столиков не было, пол был в опилках и все танцевали; Арвен тут же сшибли, пиво пролилось на свитер; «ах ты, мудак!» — проревел Патрик и заехал парню в ухо; начался галдеж, Арвен испуганно прижалась к темной стене; девушка парня, с которым повалился на пол Патрик, улыбнулась Арвен; она была кареглазой и растрепанной, очень хорошенькой; в корсете и длинной юбке — как в средние века; её окликнули: «Лида, два темных», и она ускользнула в первый зал; а Патрик уже поднялся, весь вымазанный, парень тоже; они хохотали и хлопали друг друга по спинам; он отыскал Арвен глазами и протянул руку.
— Потанцуем? — в оркестре она узнала старика, играющего у них в «Красной Мельне»; а потом Патрик схватил её за талию и закрутил; а потом они пошли еще в одно место; там все ему обрадовались и тоже забили по спине ладонями-лопатами; там тоже было пиво и ели острое из моркови и крабов; потом еще — «Гудок», «Странник», «Кольцо», «Средиземье», «У Шварца» — все портовские места; «в следующий раз поведу тебя в Бундок», — сказал Патрик и икнул смешно, как котенок; она засмеялась и не могла идти, и от этого было еще смешнее; они обнялись, и он был где-то высоко, от него пахло пивом и морем, голова кружилась, и она закрыла глаза, положила щеку ему на грудь, и он умолк, остановился, держал крепко и гладил по волосам, словно слушая её мысли; а она слушала его сердце и думала о том, что была несчастна все эти годы, жила в замке из слоновой кости и серебра, и там не было даже камина, чтобы смотреть в огонь и разговаривать…
