Мы без задержки добрались до деревни, где и теперь еще жила моя мать; она сердилась на меня из-за того, что я три года не слал ей денег. Бедная мама! Электрические фонарики, рис, канистры для воды, консервы: буквально за час она собрала их из своих запасов и дополнила тем, что смогла раздобыть после похода в деревенскую лавку. А потом мама отказалась спуститься с нами в шахту, ведь я брал с собой Лилит, ведь там умер мой отец… Я принял это как должное и, забрав продукты, ушел без нее… Небо наступало на землю, давило все тяжелей, мигрень усиливалась…
Семьдесят два дня провели мы с Лилит в заброшенном руднике. Мы расположились в галереях, откуда поднимались иногда к свету, однако выходить на поверхность не смели. Небо пламенело и багровело; Лилит сказала, что атмосфера земли отравлена и скоро все люди умрут.
Не буду подробно рассказывать о гибели Лилит, не хочу про это вспоминать. Она достойно венчала нашу цивилизацию: была существом пленительным, лукавым и дерзким. На семьдесят третий день солнце у выхода из шахты еще отливало багрянцем и тридцать метров свинцовой руды едва способны были защитить нас от рассеянного в воздухе излучения. Земная жизнь оказалась обреченной на вымирание. Запасы еды у нас подходили к концу, и мне стоило большого труда урезать Лилит паек до одной ложки риса в день…
Меня не обременяли ни культура, ни воображение, ни амбиции, поэтому я и смог больше двух месяцев проваляться в галерее рудника: думать я не умел, а, значит, работа ума никогда бы не привела меня к безумию. Но Лилит, пылкая Лилит рождена была в многоцветье праздничных огней, которыми так славились ныне отравленные и опустошенные города. За время нашего заточения не раз ее захлестывало отчаяние, тогда мне приходилось держать ее, чтобы она не устремилась навстречу багровым небесам, туда, где догнивало сокровище ее души — городская цивилизация.
Однажды на рассвете она сбежала. Слишком поздно я в сотне метров от себя услышал ее надрывный крик. Позабыв про радиационные ожоги, от которых так долго таился под землею, я бросился к ней напролом через заросли, подступавшие к руднику. Только к полудню я разыскал Лилит на дороге, ведущей к обожаемому ею городу. Лилит умерла не от лучевой болезни, ведь иначе мне тоже не удалось бы миновать смерти. Она не вынесла накала собственных страстей на пути к пепелищу той цивилизации, без которой не мыслила своей жизни…
Возвращаясь в деревню после похорон Лилит, я еще несколько часов подвергался облучению. В своем родном доме я не нашел никого. В других местах я видел издалека трупы и старался их обходить. В подвале бакалейной лавки оставались сахар, мармелад, консервы; вместе с несколькими бочонками родниковой воды я увез все это с собой на грузовичке, который, естественно, был на ходу, как и до катастрофы.
