Он кивнул. Его трясло от холода. Я подошел к печке. Нащепал сухой березовой лучины, обкрутил берестой. Поднес спичку. Береста обволоклась бело-сизым дымом. Низкий голос сказал что-то вдруг, я оглянулся, сбоку стоял и тянул к бересте руки тракторист. Я швырнул бересту в ведро под рукомойником.
- Зачем?
- Тебя не согреет. Что она тебе сказала? Аннушка?
Он отскочил в угол.
- Ну!
Береста, дымясь и треща, плавала в помоях. Он подбежал в стал держать над ней черные руки.
- Что сказала?
Снова раздался низкий голос, теперь различимый:
- Когда он, после того как выпил из горлышка вторую бутылку, упал около своего трактора, Аннушка сказала: "Не примет его мать-сыра земля".
- Повтори.- Но понял вдруг, что он не слышал.
- Я был пьяный, я не помню, что она сказала.
- Она сказала: "Тебя не примет земля".
- Да, мне потом говорили. Я стал пить, безобразно пить, зимой поехал за дровами, привез одни сани, выпил крепко, с собой взял и поехал за другими. А в пускач вода попала, трактор обратно не завелся, я остался в кабине, выпил остатки и уснул - и замерз. Затопи печь.
- Дальше?
- Дорога к трактору заросла, не пройдешь. Так он и стоит, и я сижу внутри. Но согреться ж хочется, и я иду сюда, на бывшее кладбище. А согреет меня старая Аннушкина кофта.
- Привидения мучают тебя?
- Нет. Они же все издалека. Родились тут, умерли не здесь. Так, прилетят и обратно.
- Я слышал, после смерти обрастают, а ты чисто выбрит.
- В тот день и побрился. Если б я по-людски помер, а то по пьянке. Кожа сразу обмерзла.
Лампочка вдруг погасла. Тень оконного переплета легла на пол. Тракторист выхватил из ведра дымящую бересту и закричал:
- Дай мне лопату! Дай мне лопату! Мне надо зарыть себя. Дай мне лопату.
Раздался звон, тень переплета сдвинулась и пошла по полу. Когда она коснулась того места, где стоял тракторист...
15
Зубная паста, щетка, мыло! Полотенца не надо, так высохну! Я сбежал к реке. Умывался с мостков, лицом к молодому слепящему солнцу. В верше плеснуло. Я выдернул переднюю жердь, распустил стяжку и выпустил маленького энергичного щуренка.
Красная торфяная вода плескалась из пригоршней рубиновыми лохмотьями. А ну еще на лицо, ах! А ну за шиворот! Ну еще!
Проснулся. Лицо приятно холодило. Ядрено ломило зубы.
И вдруг, решившись, сдернул с себя одежду, добежал до середины мостков и сорвался. Вначале обожгло и чуть не выскочил, но скрепился. Увидел лес травы, гуляющих в нем карасей, вдруг внизу стало темно - провал. Поплыл в него - родники били из бездны, затягивали. Но карась вдруг сунул свою морду навстречу, и я, на последнем издыхании, выскочил. Отдышался, оделся.
