В поисках счастья и виски.
Ах, этот поиск счастья,
До хорошего он не доводит!
Синее — белое, белое — синее —
Необъяснимое
Смеется и бродит по пустынным гостиным.
То из камина тонко проплачет,
То зашепчет быстро из выси:
«Какая запальчивость! Сколько свежести мысли!
Где вы учились? И в каких кругах,
извините, выросли?
Как все это вынесли?
О, недаром у вас редкие волосы!»
Подумать только: петь дифирамбы виски
И кельнской воде!
…Белое — синее, синее — белое,
Что-то обрыдло мне в этом отеле!
Я жутко устал от всего интерьера
И хочется вставить перо фокстерьеру,
И дело не в том, что уже надоело,
А в том, что уже до всего нет мне дела!
О, если бы я понимал, в чем тут дело…
Умчаться в Австралию к аборигенам?
Устроить восстание? Стать каннибалом?
Ворваться в дворцовую залу с наганом,
Разверзнуть красную пасть:
«Которые тут временные? Слазь!»
Иль полотенце в отеле украсть?
А может, надраться с самим Диогеном?
Лохмотья надеть и не мыться годами,
И черви пусть ползают между ногами
Назло гигиене! И воют гиены!
Счастливым дыханием бочка согрета,
Навоз под ногами, и рядом холера.
Пытать Диогена, просить Диогена
Раскрыть эту тайну — загадку картины,
Где синее — белое, белое — синее.
Где выхода нет и где выход так ясен,
Что даже подумать об этом противно…
Сидим в нашей бочке, смердя от мальвазий,
И краски бросаем шутя на картину,
На белое море, на синюю тину.
Так сладок бросок, так смертельно опасен!
Как страшно, что вдруг покачнется картина,
И словно от пули, окрасится красным…
Белые деревья, синяя пороша.
Дорога уходит все дальше и дальше,
И покажется чуть попозже
Гораздо лучше, чем раньше.
Но уже никогда не возвратиться
К исчезнувшим дюнам и морю,
Не остановиться у мола,
Не зачерпнуть пригоршню синего песка,
Пытаясь разглядеть свою песчинку
В куче взаимодействующих,
Злодействующих и прелюбодействующих
Песчаных величин.
Сколько нас развелось! Какая толчея!
И каждый орет, утверждая себя
В этой массе песка…
Страх охватывает меня от предчувствия холода,
От предвидения заснеженных плит,
Словно уже обглоданный,
Вымороженный и выпотрошенный,
Растасканный муравьями по крохам,
И захлебнулся, и ничего не может мой стих!
Синее — белое, белое — синее,
Невосполнимое, невозвратимое…
Вот и город встречает фанфарами,
Распахнутыми окнами и запахами пасты.
Автомобильные фары горят, как раненые тюльпаны,
Освещая будущее, которое всегда прекрасно.
Постепенно сердце становится на место.
Как это говорится?
Легко на сердце от песни.
Надо просмотреть прессу.
Не забыть позвонить и извиниться, что не…
