Он поднял на меня глаза:
— Упаднические настроения?
— Это после твоих похорон, — признался я.
Может быть, этот свет из закатных окон
Просияет к исходу последнего дня,
И во веки веков будет памятен он
В мире том, где Господь ожидает меня.
Он отложил листочек, не дочитав стихотворение до конца:
— Не пиши больше стихов, старик. Особенно таких. Не буди дремлющего зверя. Это опасно для жизни, понимаешь?
Очень уж серьезно он это сказал и отошел к окну:
— А солнце, значит, сюда заходит? За лес на том берегу?
— Да. Такая уж у меня квартира. Каждый вечер живописнейшие закаты! Вот я сочинил на эту тему стихотворно.
В коловращенье шар земной,
Весь этот мир летит куда-то.
И вот опять передо мной
Фантасмагория заката.
Он вид у моего гостя был уже отрешенный. Ему было не до стихов, он засобирался уходить.
— Да побудь еще, Комраков! — попросил я. — Куда ты спешишь?
Но он направился в прихожую. И оттуда уже сказал:
— Хорошо посидели. Я даже не ожидал, что без водки можно так.
Он вышел на лестничную площадку, и когда остановился у лифта, я окликнул его:
— Комраков!
Он обернулся молча, посмотрел на меня вопросительно. Вид его был странен.
— Мы увидимся еще?
Он опустил голову и ничего не сказал в ответ.
— Мы увидимся, Комраков? — повторил я уже с мольбой в голосе. — Приходи, а?
Лифт раскрылся перед ним, и вступая в него, он сказал глуховато:
— Приду.
Самая лучшая музыка на свете — тишина. Тем более в лесу. Я равнодушен к морю, совсем не знаю степи и тем более пустыни — я лесной человек. Наверно, до нынешней своей жизни был просто деревом в лесу. Отстоял лет сто, потом упал, растворился во мхах. И возродился уже в человеческом облике.
Но прошлое разве забудется! Тепло от солнечных лучей, косо падающих в чащу, тяжесть птицы или снежной шапки на ветке, унылый скрип сухого дерева, запах хвои, моховой прели, смолы от новорожденных сосновых почек… все это очень живо отзывается во мне.
Я лесной человек и тоскую, если долго не вижу леса. Мне необходимо бывать в нем по крайней мере раз в неделю. Посидеть на пенышке, послушать треск костра, шум ветра в вершинах, нечаянный шорох падающей шишки.
Вокруг нашего городка — леса, и все мои. Один хорош для грибной охоты, другой — для ягодной, третий — для праздных прогулок с семьей или с гостями. А вот этот, дикий и неухоженный, — для уединения, для полного погружения в него, подобно стволу упавшего во мхи дерева.
Едва только по осени встанет Волга, по молодому тонкому ледку я перехожу широкий плес как раз напротив своего дома, по берегу знакомой тропкой пробираюсь в чащу на насиженное место: три могучие ели тут стоят, образуя равносторонний треугольник, они смыкают свои кроны, а вокруг мелкая древесная поросль — это мой лесной дом; в нем мир и покой.
