— То-то сласть! — заметила Ольга с улыбкой.
Немного погодя, она вспомнила:
— Я тебе книг принесла! Ты просил, что-нибудь почитать.
Она вынула из сумки три книги, одна из них, толстая, Флавию Михайловичу была знакома. Он открыл книгу, стал читать:
Не отступлюсь от милого, хоть бейте!
Хоть продержите целый день в болоте!
Хоть в Сирию меня плетьми гоните,
Хоть в Нубию дубьем.
У Ольги было странное выражение лица: словно захватившая ее мысль остановила улыбку, и та замерла.
Хоть пальмовыми розгами — в пустыню
Иль тумаками — к устью Нила.
На увещанья ваши не поддамся.
Я не хочу противиться любви.
Очень хорошо читал, последнюю строку повторил задумчиво.
— Вот, Оля, — сказал он, закончив чтение, — эти стихи написаны пять тысяч лет назад. Ты слышишь ли, сколько в них чувства? Тут и нежность, и преданность, и страсть, и торжество, и, счастье. Всего в нескольких строчках.
— Дай-ка я, — сказала она, отбирая у него книгу.
Стала читать, усмехнулась, села на лавку. Еще почитала:
Улягусь я на ложе.
И притворюсь больным.
Соседи навестят меня,
Придет возлюбленная с ними.
И лекарей сословье посрамит,
В моем недуге зная толк.
А Флавий Михайлович ей, не заглядывая в книгу:
Взяла бы хоть в привратники меня!
Ее бы выводил я из терпенья,
Чтоб чаще слышать голос этот гневный,
Робея, как мальчишка, перед ней.
— Пять тысяч лет тому назад? — переспросила Ольга недоверчиво.
— Может, четыре.
Она ему в удивлении:
— Неужели и тогда все было, как теперь? Целовались, обнимались, ревновали, надеялись, страдали в разлуке, рожали детей.
Её, должно быть, поразила эта мысль.
— Четыре тысячелетия — срок пустяковый, — сказал он.
— Ты даже не заметил, как пролетели, да?
— Не заметил, — подтвердил Флавий Михайлович с самым серьезным видом.
12
Наступил день, когда за завтраком Флавий Михайлович сказал осторожно:
— Знаешь, мне пора уезжать.
Улыбчивое, счастливое выражение на Ольгином лице мгновенно сменилось — тень легла на него.
— Надо ехать мне, — повторил он виновато и погладил ее руку, лежавшую на столе. — Ведь у меня дела.
— У тебя отпуск, — напомнила она. — Завод твой простаивает.
— Это не значит, что и я должен простаивать.
— Но ведь я еще не беременна!
— После такой-то нашей любви? Не может быть, потому что этого быть не может.
— Нет еще никаких признаков! А не ты ли говорил, что всякое дело следует доводить до логического конца?
— Я уже слышу победный звук трубы.
— А я нет. И еще ты говорил, что горячие блюда впереди.
— Горячие блюда уже были, — возразил он. — Мы их уже скушали.
