Аттила кивнул:
— Ты был девять лет в пустыне и в высоких горах священного Алтая, Маленькая Птичка. Но мне пришлось провести там тридцать. А тридцать лет — это длинный промежуток времени.
Шаман отодвинулся от того места, где сидел.
— Посмотри мне в глаза.
Тот отвернулся.
— Посмотри мне в глаза.
Собеседник кагана выполнил приказ, и ему не понравилось то, что он увидел. Глаза Аттилы стали желтыми в свете костра и засверкали, словно у льва. Они безжалостно прожигали насквозь, подобно лучам солнца. Шаману приходилось видеть такие глаза прежде, но не у человека.
Маленькая Птичка задержал на нем взгляд немного подольше, а затем, ни сказав более ни слова, он вскочил на ноги, как юный гимнаст, и поспешил прочь, к потемневшим палаткам.
Остальные тоже почувствовали смутный страх, откланялись и вскоре молча исчезли, опустив головы. Ушли все, кроме Чаната, который остался возле огня, и верного Ореста, лежавшего на земле с закрытыми глазами.
Аттила долго смотрел в костер, и пламя, танцуя, отражалось в его глазах.
Через некоторое время Орест заговорил. Повернувшись к Чанату, он произнес:
— Друг, расскажи мне о Маленькой Птичке.
Чанат долго думал, потом ответил:
— Я помню историю Маленькой Птички еще со времен своей юности. Такое не забыть никогда.
Старик потянул за травинки, вытряхнул семена, высыпал их на ладонь и стал рассматривать, затем нагнулся вперед и сдул.
— Когда шаман был молодым…
Чанат наблюдал, как семена падают в огонь и погибают.
Скрестив ноги, Аттила сидел на другой стороне костра, вглядываясь в тлеющие угольки и положив руки на колени, погруженный в раздумья и молчаливый, словно каменный бог.
— Когда шаман был молодым, его уже считали безумцем, — сказал Чанат, — но не таким, каким он стал сейчас. Сумасшедший юноша с головой, полной видений и грез. Затем Маленькая Птичка встретил девушку, это случилось на празднике. Она была очень красива. Сначала девушка безжалостно насмехалась над шаманом. — Чанат улыбнулся. — Как жестоко и надменно она вела себя с Маленькой Птичкой! Чтобы проверить, конечно. Как и все женщины, кокетничала она без меры, и шаман обожал ее. Но своими жестокими шутками девушка причиняла Маленькой Птичке боль, подобно многим женщинам племени. Затем дразнила его и нещадно бранила. «Ты ничтожный коротышка! — могла закричать она своим звонким девичьим голосом так, что весь лагерь слышал и смеялся. — Я презираю и тебя, и землю, по которой ты ходишь! Твои руки похожи на женские, ты дрожишь, заслышав писк ягненка, ты пугаешься при виде капли дождя на носу. О, как я ненавижу тебя!» Она могла придумывать оскорбления бесконечно, как это случается с женщинами, когда они к кому-то неравнодушны.
