Аттила наклонился к Чанату.
— Одного зовут Аладаром. Он твой сын.
Чанат гордо улыбнулся:
— Откуда вы узнали?
— Он почти столь же красив, как его отец.
— Почти.
Гунн задумался.
— То была замечательная ночь, когда он родился.
— Не сомневаюсь, — ответил Аттила.
* * *
Верховный вождь ехал с длинным копьем на плече, на конце которого висела обезображенная голова старого Руги, откуда падали капли розового цвета. Наконец он остановился и стал вращать своей тяжелой ношей, словно пушинкой, затем воткнул копье в нору сурка в земле. Обезображенная голова с открытым ртом, с по-прежнему свисающими с мочек ушей драгоценными серьгами, с остатками волос, намертво приклеившихся к большому черепу, с серебряными каплями воды, унизывающими бороду, уставилась на воинов сквозь непроглядную пелену дождя.
Аттила потянул под уздцы лошадь и велел отойти назад приблизительно на пятьдесят ярдов.
— Немедленно! — взревел он, перекрикивая ветер и дождь. — Десятая часть того золота, что лежит в сундуке, достанется первому, кто достигнет цели!
С неохотой и даже сначала объятые ужасом, но затем, проникшись все возрастающим духом соперничества, подстрекаемые желанием наживы и возбужденные увиденной жестокой сценой, воины двинулись по кругу и выстроились в очередь к голове. Но никто не смог попасть по ней. Ветер сыграл с ними злую шутку. Воины ехали и стреляли, а стрелы летели то влево, то вправо, то проскальзывали через мокрую траву и терялись. Аттила отступил назад и наблюдал.
Через несколько минут каган поскакал вперед, вклиниваясь со своей лошадью в их ряды. Он выхватил лук и одну стрелу у Кандака — полноватого, но крепкого на вид гунна на белом мерине. Восемь избранных отпрянули в сторону и стали смотреть, как Аттила вскинул лук и одним легким и быстрым движением, едва взглянув на тетиву, послал стрелу вдаль. Тетива зазвенела, и стрела полетела косо, затем слегка изогнулась из-за сильного ветра, повернулась и пронзила насквозь наводящую ужас голову на копье. Она выпала оттуда и, задрожав, свалилась на промокшую траву позади.
Воины не отрывали взгляда.
Каган бросил лук снова на колени Кандаку.
— Когда-нибудь вы все сможете так стрелять, — сказал Аттила. — Скоро.
Затем он повернулся и направился назад, к лагерю.
Голова Руги осталась на острие копья где-то на равнине — в качестве урока для воинов и завтрака для ворон.
* * *
Буря утихла, облака расступились, вновь показалось голубое небо. Вождь еще раз вывел избранных на равнину. Одна из жен кричала, что этой ночью муж не сможет усладить ее настолько хорошо, насколько она того заслуживает: у него совсем не останется сил.
