Аттила приказал остановиться и посмотрел на воинов. Затем со всей мочи пришпорил коня и поскакал галопом перед ними, словно командир перед битвой, вдохновляя бойцов и бросая в лицо горькие слова.
— Как называют нас китайцы? — ревел он. — Чем мы прославились в их записях? Как они именуют нас в своих хрониках?
Аттила резко остановился перед отрядом и выпалил те оскорбления, из-за которых душа воинов наполнилась гневом.
— Никчемные бродяги! Молокососы!
Избранные вздрогнули, и лица у всех потемнели. Было известно, как их презирали в городах цивилизованного мира, в золотом сердце Китая — той страны, одно название которой приносило гуннам неудачу. Или далеко отсюда, в таинственных империях Персии и Рима, откуда доносились такие странные слухи.
— А в Риме, — громко кричал Аттила, — как о нас говорят в книгах тиранов западного мира, чьи головы раздуты от важности?! «Отвратительные, безобразные и умственно отсталые люди». Так сказано в произведениях некоего Аммиана Марцелина. Если бы он уже не умер, то его тело первым бы по всей длине насадили бы на кол, когда наше войско окажется в Риме!
Гунны, невнятно забормотав, согласились со своим вожаком.
— Для китайцев мы — «вонючки». По их словам, мы не пьем ничего, кроме молока, не едим ничего, кроме мяса, воняем, как животные. Они морщат свои носы при виде нас. В Китае даже наше имя осквернено! И мы, гунны, народ, становимся «сюнну». И кто тогда мы на китайском языке? Жалкие рабы!
Кровь закипела в жилах воинов. Их лошади стали грызть удила и ржать, в нетерпении перебирая передними ногами по длинной мокрой траве. Голоса собравшихся воинов перерастали в сердитый гул.
Каган проскакал в опасной близости от Цабы и, ухмыльнувшись, спросил:
— Ты раб?
В ответ Цаба резко и презрительно выругался.
— О, вонючки! — громко воскликнул Аттила над головами воинов. — О проклятые бродяги земли, презренные, гонимые от Великой Стены до Западного моря! Отпрыски зла, порождения ведьм и демоны ветра! Знайте, как глубоко вас ненавидят! А чем же мы отплатим за эту многовековую ненависть? Будем разглагольствовать, вести вежливые споры?
В ответ мужчины бросили сердитый взгляд. Аттила раззадоривал их.
— Может, преподнесем в дар шелк и золото нашим исконным правителям, помазанникам Божьим в Византии? С внимательными, кроткими послами? С рабским смирением, с подобострастным унижением, как и подобает таким рабам-вонючкам, как мы?
При этих словах воины выдернули мечи из кожаных ножен и подняли их вверх, лезвия засверкали на фоне небесной синевы.
