Изо всех сил он старался восстановить зыбкую цепь тех ласкающих мыслей, отчаянно хватался то за одно, то за другое звено. Но мысли его уносились совсем не туда, будто их гнали беспокойные враждебные ветры... Он вспомнил, что надо думать об одной лишь Маринке, и стал повторять про себя ее имя. Но и это не помогло: знакомое до боли лицо взглянуло на него с ужасом и детской мольбой о пощаде, а затем расплылось и померкло. Вконец измучившийся Семенов забылся — и тут увидел перед собою длинный точеный цилиндр снаряда и заветное имя, написанное размашисто его же рукой...
Перед тем артобстрелом часовой растолкал командиров расчётов в полпятого. Семенову даже показалось, что он только-только уснул. Все так же темно — лишь спокойно и открыто смотрят звезды, — близость рассвета звучит натянутой стрункой прохладного ветерка. Но уже вскоре со всех сторон вспыхнули фары, взвыли моторы. Семенов с Санькой успели умыться, поливая друг другу из канистры воду, почистить зубы и даже сгонять к походной кухне за чаем. Пили его на ходу; сначала колонна шла медленно и почти не трясло. Когда съехали с шоссе, стало помаленьку светать — колонна набрала скорость.
До огневой добрались только четыре машины. Четыре из шести. Предельная скорость, труднейшая дорога в горах; вернее, отсутствие всякой дороги.
Вначале остановилась третья боевая машина. Это случилось на пятом по счету броде, километров за тридцать до огневой. От сильной тряски по каменистому руслу реки у третьей «бээмки» отвалилась надставка выхлопной трубы, и в мотор залилась вода. Машина заглохла прямо на середине реки, так и осталась стоять под молчаливым надзором бронетранспортера.
И уже за несколько сот метров до огневой, на последнем крутом подъеме, вышла из строя первая боевая машина. Никто не понял, что с ней случилось: она вдруг покатилась назад, вторая — не сбавляя скорости — ее обошла, и Скворец перескочил на ходу из кабины в кабину. Колонна с ревом выбралась на площадку под головокружительной отвесной скалой. Внизу как на ладони разворачивалась блеклая перспектива ущелья.
На подготовку к стрельбе — пятнадцать минут. Слетают тенты, с воем разворачиваются и ориентируются боевые машины, наводятся по командам на цель... Цель — сто один: крутой склон и горный кишлак на склоне — скопление живой силы противника. Пехота наткнулась там на засаду и отошла назад, перекрыв все входы и выходы.
На огневой — беготня. Сам комбат, весь в мыле, носится от машины к машине: проверяет установки. Скворец стоит возле треноги с буссолью, громко выкрикивает поправки. Рядом с ним — замполит, тоже кричит и кому-то грозит кулаком. Так бывает только перед настоящей стрельбой.
