— Это «люгер», — пояснил Куч.
— И… и что ты собираешься делать с ним, Куч?
— Убить Альфи.
— Убить? Но… почему? За что?
— За то, что он сделал с тобой.
— Но он ничего со мной не делал!
— Ты знаешь, что он сделал, Чайна. — Он поднес пистолет прямо к ее лицу. — Ты знаешь, да, знаешь…
Теперь она по-настоящему испугалась. Ей совсем не хотелось отступать дальше, в темноту, но он подходил все ближе и ближе, и ей ничего не оставалось, как пятиться от него. В какой-то безумный момент она уже было хотела развернуться и броситься бежать в свою квартиру. Но было слишком поздно. Теперь он был между ней и лестницей и продолжал подходить все ближе, а она отступала, не зная, на что решиться.
— Куч… я… я должна идти, — пролепетала она. — Я не знаю, о чем ты толкуешь. Альфи и близко ко мне не подходил. Если ты сердит на него, потому что думаешь…
— Вот это он сделал с тобой, Чайна, — выкрикнул Куч и потянулся к ней.
Она почувствовала, как он сжал ее грудь, закричала и рванулась от него. Но пальцы его намертво вцепились в нее. У нее мелькнула мысль, что он порвет ее блузку. Ничего не видя перед собой от страха, она рывком подняла сумку, вывернулась, снова закричала и побежала к выходу, к свету, к людям.
Человек, торгующий мороженым, появился в противоположном конце улицы.
— Мороженое! — выкрикивал он. — Мороженое! Подходите — покупайте!
Зип, стоя на ящике, обернулся и взглянул на человека, проталкивавшегося сквозь толпу со своей тележкой.
— Эй, хочешь мороженого? — спросил он Елену.
— А у тебя есть деньги?
— Конечно, — ответил Зип. — Тебе с чем?
— С лимоном, — попросила Елена.
— И мне с лимоном, — присоединилась к подруге Хуана.
— Ах вот как, теперь она знается со мной, — хмыкнул Зип, спрыгивая с ящика. — Когда настало время покупок, она решила со мной разговаривать. Ладно. Я последний горячий транжира. Мороженое получат все!
Папа, стоявший на ящике, спросил:
— И я, Зип?
— И ты тоже, Папа. Все! Сегодня мороженое получат все! Эй, Мак, притормози-ка! Ты же не хочешь упустить клиента?
Подойдя к тележке, он сделал заказ. Он казался чертовски счастливым. Он не обратил ни малейшего внимания на детективов, стоявших в шести футах от него.
— Где твои люди, Энди? — спросил Бирнс.
— На подходе, сэр.
Бирнс повернулся к Эрнандесу, который не сводил глаз с первого этажа здания.
— Боишься, Фрэнки?
— Немного, — ответил Эрнандес.
— Я тебя не виню. — Он помолчал. — Это самый поганый случай, да? Что-то похожее, помнится мне, было в 1931 году, когда тот парень — Нельсон О'Брайен — засел в квартире на Норд-Сайд. Я тогда протирал ботинки простым патрульным. Он продержался два часа против ста пятидесяти полицейских. Нам пришлось пробить дыры в крыше и пустить внутрь слезоточивый газ, но негодяй не сдавался. Его трижды ранили, вроде он все еще был на ногах, когда мы прорвались в квартиру. Он стоял и ругался, вроде без оружия. Оба пистолета он, как выяснилось, спрятал в носках, надеясь воспользоваться ими, чтобы прорваться. Да, он был еще тот подарочек. — Бирнс помолчал, пристально глядя на Эрнандеса. — В тот день я был не слишком возбужден охотой, Фрэнки.
