Мы говорили, и умно
Вопросов избегали спорных.
Затлело красное вино
В ланитах и жемчужных зернах,
Но было жутко и темно
Мне от ресниц иссиня-черных.
И так хотелось мне спросить:
«Тебе не трудно их носить?»
Без черных стеклышек на солнце
Глядишь ты, не смежая век,
Но в узкое — во двор — оконце
Не различить тебе вовек,
Кто там гуляет — патагонцы
Иль европейский человек?
Тебе не страшно там — за ними,
Там — за ресницами твоими?
Есть сходство меж цветов и глаз,
В тебе и в польских королевнах:
Цветут, — когда звезда зажглась,
И вянут от лучей полдневных.
О, станет пылким, как Фоблаз,
Поверишь ли мне, даже евнух,
Когда с тобой он у окна,
В окно ж Медведица видна.
Но я не страж султанских гурий,
Вообще — не сдан еще «в запас»,
В стихах — презрителен к цезуре,
А в картах — избегаю «пас».
У ног твоих, на мягкой шкуре
Я пьян, как древний козопас.
Не надо звезд! Сомкни ресницы,
Длинней которых только — снится.
Сомкни ресницы! — Верный паж
Несет твой шлейф по плитам храма,
И паж нежнее всех папаш
И всех Альфредов мелодрамы.
Не может даже метранпаж
Обоих разлучить упрямо. —
По строчкам, будто по траве,
Придем мы ко второй главе.
