Прошлогодняя синева | страница 12



И пальцы (жаль, их пять, не семь, не шесть)
Для поцелуя медленной агонии
Всегда желанны мне, и не исчесть
Желаний за желаньями в погоне.
К любви жестоким приобщен обрядом,
Я цепенею, брошенный в тиски,
Но ты твоей улыбки чуждым ладом
Не одаришь фарфоровой тоски,
Любви нашептанной стеклянным взглядом.

3. Догоревшее руно

У меня в сердце новый норов,
В сердце бледная грусть залегла;
Бледнее, чем лица актеров,
Потерявших свои зеркала.
Ревностью, конечно, измучен,
Я удавил больную любовь.
Мне безразличен скрип уключин,
В лодке от меня уплывшей вновь.
«Все страны обойди, объезди. —
Золоторуннее не найдешь».
Верно, вечерние созвездья
Мне навязывали эту ложь.
Но любовь моя не привыкла,
Что не допито ее вино. —
Клеопатры моего цикла.
Догорело рыжее руно.
Май-июнь 1912, Лебедин

В последний раз

Палладе Богдановой-Бельской

Обожги в последний раз,
Как обугленным железом,
Глаз, миндалевидных глаз,
Семитическим разрезом.
В барельефах старых ваз
Мы угаданы: ведь завтра
Двинут кормы на Кавказ
К новым ласкам аргонавта.
Много сказок, кроме нас,
В давних свитках время стерло.
Уст оправленный алмаз,
Как в стекло, вонзай же в горло! —
Окровавится атлас,
Будет душно в красных сводах.
Жалом глаз, за долгий отдых,
Обожги в последний раз.
Апрель 1912

Кровавое рондо

Звезда мне рассекла сердце…

М.А. Кузмин

Поторопись, уверенный анатом.
Забота ль нам, что скальпель слишком туп. —
Не может сердце снова стать пернатым,
Рассечено рассеченным гранатом
Таких немыслимо-кровавых губ.
Еще живет, и каждый жизнен атом. —
Не надо этих любопытных луп,
Что вену тонкую являют нам — канатом.
Поторопись! —
Нам суждено (сегодня, здесь женатым)
Исторгнуть кровь: — на месте сладких круп
Приятный дар неведомым пенатам.
Вот — сердце. Кровь так жертвенно красна там.
Сегодня бьется — завтра будет труп…
Поторопись!
Январь 1913

«Закат уснул в твоих ресницах…»

Закат уснул в твоих ресницах,
На плечи бросив конфетти,
И шепчет мне, как в небылицах:
Венков в любви не расплести.
Да, я в плену венков бумажных,
Колец истертого стекла,
И в сети слов, как я, продажных,
Меня покорность завлекла.
И будет боль, и будут вздохи,
Но я, притворщик, не умру:
Ведь не впервые только крохи
Достанутся мне на пиру.
Друзьями я давно потерян,
И мной потеряны друзья.
На старый благовест вечерен
Не поведет меня стезя.
Венки любви одни не меркнут,
Одно я знаю: не уйти
Ни от тебя, кем я отвергнут,
Ни от закатных конфетти.
Декабрь 1911

Возвращение

К тебе, первопрестольная,
Я умирающий в пути,
Прости измены вольные,
Как и невольные прости!