Марк стиснул красивые зубы и дал очень длинную сплошную очередь. Пустые горячие гильзы вылетали из автомата и бились в грудь стоящего рядом душмана.
Мертвые какое-то время еще бежали по инерции, а потом спотыкались и падали лицами в окаменевший, укатанный колесами грунт. Марк опустил дымящееся оружие и повернулся к парализованному от страха моджахеду. Тот стоял с каменным лицом и в шоке, не отрывая взгляда, смотрел на начальника ХАД. Он совсем не слышал, что ему говорит Марк. А Марк спрашивал почти на крике:
– Вы ночью зарезали троих моих людей?!
Капитан Шуваев украл книгу. Не мог не украсть. К Вите Шуваеву я приехал в качестве корреспондента дивизионной газеты, чтобы написать, как сначала душманы, а затем и наши артиллеристы сожгли кишлак Яхчаль. В помятом саквояже я возил книгу. Книга была библиотечная, серая, полурассыпавшаяся – «Офицеры и джентльмены» Ивлина Во. Витя Шуваев попросил почитать на ночь. Когда я уезжал, Витя сказал, что книга потерялась.
– Кто-то, видно, взял почитать и не вернул. – От легкого стыда он смотрел не в глаза, а блуждал своим артиллерийским взглядом по ландшафту за моей спиной.
Шуваев был офицером, но не был джентльменом. «Офицеры и джентльмены» лежали у Шуваева под подушкой.
Я выслушал Витю молча, все понял, подумал и махнул рукой.
В артиллерийской батарее Шуваева, одиноко стоящей у моста через реку, было всего девять книжек. В близкой перспективе офицеры и солдаты могли выучить их наизусть. После моего отъезда бомбардиры Шуваева ринулись на приступ громоздкого английского юмора Ивлина Во.
Два дня Шуваева тихо грызла совесть. Два дня меня грызла заведующая библиотекой.
«Черт с ним, с корреспондентом! – сказал себе Шуваев на третий день. – Из гонорара заплатит».
– Черт с ней, с книгой! – сказал я заведующей. – Из гонорара заплачу…
Говард был кинооператором, смотрел на мир глазами профессионала, и поэтому мир его был прямоугольным, как кадр, с очень четким изображением.
…Говард часто менял свое место в колонне. Забегал вперед, чтобы снять поступательное, сосредоточенное движение каравана. Становился сбоку, чтобы никому не мешать, и держал камеру неподвижно. В объективе проплывало шестнадцать человек с ишаком посредине колонны. Снял спину последнего: на ней косо висел автомат. Камера работала безмолвно, не то что старые жужжащие аппараты.
На сигарету Говарду упала с носа капля мутного пота. Он посмотрел на солнце. Солнце было хорошее, висело над головой, в объектив не заглядывало. Полдень. Говард не любил пользоваться светофильтрами, но при таком солнце, как в Афганистане, без них – никуда.
