Ночью, против обыкновения, меня на этот раз не вызывали. Лишь поздним утром вызвали на допрос. На этот раз следователь был не один, рядом с ним сидел еще один пожилой суровый человек в гражданской одежде, но с явно военной выправкой.
-Это помощник военного прокурора, сказал следователь, в его присутствии ты подтверждаешь данные тобой показания? - Подтверждаю, сказал я, подумав, что, кроме путаных объяснений, ничего обличительного в подписанных мною протоколах не было.
И вдруг, совершенно неожиданно для меня, он объявил:
- Теперь, забирай свои шмотки, и чтобы через минуту духа твоего здесь не было!
- Позвольте, говорю я, у меня закончился отпуск. Дайте справку о том, что Вы задержали меня здесь на неделю.
- Никаких справок! Нужно будет, пусть обращаются в местное отделение КГБ. Там все будет известно.
Сунули мне в руки пропуск на выход, вернули мою солдатскую книжку со справкой об отпуске и предложили забрать свой чемоданчик в камере хранения при милицейском застенке. Взял его, открыл и обнаружил, что из его скудного содержания исчез бушлат «б/у» и что-то еще, уже не помню, что именно.
Так неожиданно я вышел на свободу «униженный, оскорбленный и обобранный». Милиционер, открывший мне дверь на выход, сказал: «Радуйся, что вышел на волю, барахло - дело наживное.»
И теперь, проходя мимо Ярославского вокзала, я по привычке поглядываю на окна камеры. Если смотреть на здание вокзала, стоя спиной к площади, то с левой его стороны видна надстройка над частью крыши с маленькими оконцами. За ними возможно и теперь находится это памятное учреждение.
Впоследствии, уже вернувшись из поездки в Сибирь для встречи с мамой, которую, как следовало бы предположить, не отпустили, вспоминая это событие, столь неожиданно благополучно завершившееся, я утвердился в следующей версии.
Следователи вокзального отделения транспортной милиции, решили «проявить бдительность» расследованием моего поведения в плену, т.е., занялись не своим делом. Как отмечал и А.И.Солженицын, КГБ весьма ревниво относилось к вмешательству в его функции. Это подтвердилось еще и тем, что в моем «деле», всюду следовавшем за мной при смене места жительства, этот случай не упомянут.
